Обмани меня дважды - [12]

– Я молю, – тихо, с ледяным, пронизывающим сарказмом, произнес герцог, – тебя о прощении, девочка. А теперь советую тебе спуститься вниз и собрать свои вещи. Ты уволена.

Так просто? Нет! Оливия не смела оглянуться назад, чтобы узнать, слышал ли Джонз слова герцога.

– Это было бы нелепо, ваша светлость, – промолвила она. – Ваши прислуги обезумели. Им нужна строгая рука, которая приведет их к порядку.

– Уходите. Прочь.

В голову Оливии пришла безумная идея – порождение отчаяния. Понизив голос, она сказала:

– Мне бы очень не хотелось рассказывать газетчикам, что на меня напал мой наниматель, а потом, когда я на это пожаловалась, он за ухо выбросил меня из дома.

Марвик отступил назад, словно для того, чтобы получше разглядеть ее. Однако, когда он рассматривал Оливию, его лицо оставалось абсолютно безучастным.

– Это была угроза? – наконец полюбопытствовал он. Однако никакого интереса в его голосе не было.

Впрочем, этот монотонный голос был страшнее криков. Оливия ощутила первобытный страх – тот самый, что спасал ее от мчащихся экипажей, открытых канав и безумцев на улице. «Беги! – сказала она себе. – Ради собственной жизни».

Оливия сделала глубокий вдох. Она довольно много слышала о нем от Элизабет Чаддерли – особенно о его реакции на письма жены, чтобы знать, что герцог боится публичных скандалов. Элизабет говорила, что больше всего он опасается того, что эти письма станут достоянием общественности. Так что нетрудно было догадаться, что ему не захочется, чтобы об эпизоде с бутылкой стало известно, потому что тогда о нем пойдет дурная слава.

– Это не совсем угроза, ваша светлость… – Конечно же, Оливия не воплотила бы ее в жизнь, потому что и ей самой огласка была ни к чему, – а просто предложение обойтись со мной по справедливости. Вашим прислугам необходим контроль.

Герцог снова шагнул к ней, и на этот раз ноги Оливии отреагировали на его приближение, уводя ее назад до тех пор, пока спина не коснулась стены.

– Как любопытно, – промолвил Марвик. Он уперся локтем о стену, прислонился к ней и навис над Оливией, а другая его рука взяла ее за подбородок и приподняла его, как приподняла бы голову животного. Все ее мышцы напряглись, когда он устремил взор на ее лицо.

Его рука такая горячая. И невозможно большая.

– Отпустите меня, – сквозь зубы процедила Оливия.

– Ваша светлость, – очень тихо добавил он. – Вы должны обращаться ко мне, как подобает.

Как подобает?! Он ждет от нее уважения, когда сам ведет себя как обычный хулиган? Оливия сердито посмотрела на него.

Герцог поднял ее подбородок. Мышцы ее шеи воспротивились этому. Где Джонз? Почему он не вмешивается?

– Ваша светлость, – так же тихо повторил Марвик. – Скажите это, миссис Джонсон. Я жду.

Она скорее плюнет ему в глаза.

– Неужели так себя ведут герцоги? – Ее голос неожиданно охрип. – Джентльмены – нет.

Его взгляд скользил по ее лицу, а лицо герцога сохраняло холодную безучастность.

– О да, – сказал он. – Вы действительно очень молоды. Очень молоды и очень глупы. Думаю, «девочка» – это самое подходящее слово для вас, миссис Джонсон. Скажите-ка мне, существовал ли когда-либо мистер Джонсон?

Оливия сжала губы, чтобы сдержать их дрожь. Пока он ее не отпустит, она больше не промолвит ни слова. Она ведь не знает, какие слова спровоцируют его еще больше.

Герцог приподнял бровь, и это просто потрясло Оливию, потому что оказалось первым живым движением на его холодном лице.

– Молчите? Но еще мгновение назад вы хотели мне сказать очень много. – Он положил большой палец на ее нижнюю губу, а затем с силой провел по ней. Оливия ощутила солоноватый вкус его кожи.

Этого не может быть. Оливии казалось, что она выбралась из собственного тела и наблюдает за этими невероятными мгновениями со стороны: герцог Марвик заигрывает с ней!

Он убрал палец с ее губы. А потом поднес его к своему рту. Попробовал ее на вкус! Их глаза встретились; его – невыносимо голубые, без искринки зелени или золота, которые нарушили бы их возбуждающую голубую насыщенность. По телу Оливии пробежало какое-то странное волнение.

Презрительно хмыкнув, Марвик уронил руку.

– Неповиновение, – проговорил он. – Его вкус меня не устраивает. – Он снова отошел от Оливии и взглянул на нее с неожиданным жестоким удовольствием. – Тем не менее. Исправление дерзких слуг всегда было одним из моих умений.

Так вот почему никто не хвалил красоту его телосложения, форму рта и блеск глаз. Безупречность не всегда прекрасна – порой она пугает.

– Ваша светлость… – шепотом заговорила Оливия, однако герцог перебил ее:

– Полагаю, никакого мистера Джонсона не существует. Вы краснеете, как девственница, мэм.

Оливия отвернулась и, глядя на стену, быстро произнесла:

– Прислуги уверяют меня, что вы никогда не были трусливым человеком, который жестоко обращается со слугами…

Его кулак впечатался в стену.

Оливия открыла рот. Ничего не вышло. Его кулак не достал до ее уха какого-то дюйма.

– Нет, я именно такой человек, – с горечью сказал он. – Или вы считаете, что вам приснился этот случай?

Оливия бросила на него испуганный взгляд. В его лице появилось что-то темное, презрительное. Герцог потянулся к выключателю газа, и опускающийся полумрак скрыл его.