Обман - [25]

— И будет совершенно прав, — искренне сказала я. — И чем вы намерены заниматься в ближайшие восемь месяцев?

— Черт подери, — ругнулся Гарри. Мистер Ноукс бросил на него неодобрительный взгляд, но мой собеседник этого даже не заметил. — Адриан никогда не учился в Оксфорде. Когда ему было столько же лет, сколько мне, он уже развлекался на Пиренеях. А теперь, когда война закончилась, моему поколению приходится заниматься зубрежкой.

Я улыбкой дала понять мистеру Ноуксу, что ничуть не задета тем, что Гарри позволил себе выругаться в моем присутствии, после чего заметила:

— Герцог Веллингтонский проявил настоящую мудрость, завершив военные действия прежде, чем у вас появилась возможность быть убитым в бою.

— Черт возьми, Кейт! — вскипел Гарри (после получаса нашей совместной верховой прогулки мы с ним уже называли друг друга по имени) — Я знаю, что война — это не игрушки. Но как вы не понимаете, что только на войне можно стать настоящим мужчиной! — Он мрачно уставился на бокал с вином, потом схватил его и осушил одним глотком. — Хотя где вам меня понять — вы ведь женщина.

На самом деле я понимала его гораздо лучше, чем он мог себе представить. Горячему молодому человеку вроде Гарри нелегко было жить, имея такого безупречного во всех отношениях старшего брата, как Адриан. Неудивительно, что Гарри искал любую возможность, чтобы доказать всему миру, что он ни в чем не уступает Адриану. При этом единственным доступным ему способом сделать это были всевозможные сумасбродные выходки, которые, в глубине души он и сам понимал это, были не столько выражением его мужественности, сколько обыкновенным мальчишеством.

— А каким образом ваш брат стал участником войны на Пиренейском полуострове? — задала я вопрос, который, признаться, занимал меня уже давно. Как-никак у человека, который унаследовал титул графа, не было никаких причин рисковать своей жизнью на поле брани: на войну скорее должен был отправиться младший брат, находись он в достаточно зрелом для этого возрасте.

К этому моменту мы уже закончили обедать, и Гарри, так и не ответив на вопрос, предложил вернуться в библиотеку. Разумеется, мне не хотелось оставлять его наедине с бутылкой вина — на мой взгляд, он уже и так выпил более чем достаточно, и я согласилась.

— Адриан отправился на войну главным образом для того, чтобы убежать от отца, — заговорил Гарри, когда мы с ним снова уселись в стоящие у зажженного камина синие кресла. — По той же причине и Каролина дала Чарлвуду уговорить себя на ту неудачную попытку бегства, о которой я вам рассказывал.

— Вы хотите сказать, что ваш отец был… м-м… недобрым человеком? — спросила я, немного подумав.

— Он был настоящий монстр, — без обиняков заявил Гарри. — Папаша, когда он выходил из себя, нередко пускал в ход кнут.

От услышанного я едва не потеряла дар речи.

— Он бил вас?

— Ну, бил-то он в основном Адриана. — Гарри пригладил пальцами волосы и мрачно посмотрел на меня. — Он частенько брал нашу с Каролиной вину на себя. В таких случаях Адриан говорил, что он старше и потому должен отвечать за всех. Избиения прекратились, когда Адриан достаточно вырос, чтобы дать сдачи, но факт остается фактом: наш отец был настоящей скотиной, и жить с ним было тяжело.

— А что же ваша мать? — в ужасе спросила я. — Неужели она не пыталась его урезонить?

— Моя мать умерла, когда я был еще совсем ребенком. Нам стало немного полегче, когда Каролина вышла замуж за Эшли. Я поехал жить к сестре, а Адриан отправился на Пиренеи. Когда четыре года назад папаша отдал Богу душу, мы все отпраздновали это событие.

От рассказа Гарри меня бросило в холодный пот. Я представила себе мрачный, безжизненный дом в имении Чарлвудов и впервые задумалась о том, каким был мой дед, которого кузина Луиза как-то охарактеризовала как «тяжелого человека». Неужели его имение было таким же царством террора и страха, как и имение Грейстоунов?

«Какое счастье, — подумала я, — что у меня был любящий отец. Возможно, я и была в чем-то обделена, потому что никогда не жила оседлой жизнью и не знала, что такое настоящий достаток, но по крайней мере я никогда не сомневалась в том, что была любима».

— Когда Адриан узнает, что меня выперли из университета, он, наверное, подумает, что я вел себя как дурак, — сказал Гарри. — И что еще хуже, будет прав.

«Этому парню нужна в жизни какая-то цель», — подумала я, оглядев его обмякшую в кресле фигуру. И я в этом смысле могла ему кое-что предложить.

— Я думаю, что моего отца убили, — сказала я. — И мне бы хотелось, чтобы вы помогли выяснить, что было тому причиной.

Услышав мои слова, Гарри мигом насторожился.

— Убили? — переспросил он. — Что вы хотите этим сказать?

Я рассказала ему, каким образом отец был застрелен, и о его предсмертных словах.

— Я передала его последние слова вашему брату, — сказала я, — но он не воспринял все это серьезно. Он сказал мне, что умирающие часто бредят. Я нисколько не сомневаюсь в его правоте, но к папе это не относится. Он был в сознании и ясно воспринимал все происходящее. Он распорядился, чтобы послали за моим дядей. Он… — мой голос сорвался и задрожал, но я сумела взять себя в руки, — он сказал мне, что любит меня. Мой отец не бредил.