Облом для властного, или Я твой Зайчик - [5]

Стыдно вспомнить, но мы с Аней до появления в нашей жизни Ромы все по общагам мыкались и перебивались случайными заработками. Родители наши умерли. Сначала мать сгорела от рака, а потом и отца инсульт шарахнул. В наследство нам достался ветхий домик в вымирающем селе.

Похоронили мы родителей, погоревали и продали домик, чтобы оплатить Ане первый курс учебы в университете на юрфаке. Я через год поступила в Пединститут на бюджетный. И жизнь наша пускай нелегкая, иногда даже голодная, но начинала налаживаться, а с появлением Ромы и вовсе заиграла яркими красками.

Перед глазами так и стоят фото из нашего семейного архива.

Непередаваемо прекрасная Аня в воздушном кружеве свадебного платья.

Рождение близнецов.

Моя свадьба с Егором.

Рома держит в сильных руках розовый конвертик из роддома с Настей.

Мы все вместе отмечаем Новый год.

Это было самое счастливое и беззаботное время в моей жизни, которую перечеркнул один урод на груженой фуре.

В тот вечер у малышки Насти резались зубки, и маленькая принцесса постоянно капризничала. Сестра боялась оставлять ее с няней и попросила меня посидеть с детьми. Я с радостью согласилась. Это был повод не тащиться с Егором на очередной светский раут и не изображать из себя глянцевую жену успешного бизнесмена.

— Мы быстро вернемся. Смотаемся в офис и обратно, — заверила меня Аня, поспешно натягивая дубленку. — Все побежала. Ромка ждет.

Я тогда не догадалась спросить, чего они могли забыть в офисе в семь часов вечера. А после было уже не у кого.

До офиса они не доехали. На заснеженной трассе их «Лексус» протаранила фура с заснувшим за рулем водителем.

— Мам. Мам! МАМ!!!

Вздрагиваю и понимаю, что Настена уже в третий раз у меня что-то спросила, а я так задумалась, что пропустила мимо ушей.

— Мам! — девочка требовательно дергает меня за руку. — Пойдем. Баб Даша уже толтик полезала.

Так. Что-то ты мать раскисла совсем! Общение с Егором на мне плохо сказывается. Тут же вспоминаю разъяренную Сонечку и настроение сразу приподнимается. Душу греет то, что на Егоре, вернее на его нервной системе, наши встречи гораздо… гораздо хуже сказываются. Зато теперь десть раз подумает, прежде чем тревожить меня по всяким пустякам.

Ишь, жениться он надумал! Щас, мы устроим тебе свадебку после веселых похорон. Потому что развод я ему дам только через труп. Его труп, естественно.

С такими вот решительными мыслями я приободрилась и пошла трескать свое законно выстраданное лакомство.

Когда мы с Настей появились на кухне, рыжая банда уже успела расковырять ложками все розочки на торте и стащить все шоколадные украшения.

— Мам, посмотли, а Киля с Илюшей весь толтик исполтили, — завидев сей акт вандализма, ударилась в слезы Настя.

— Ну, что ты милая. Тортик от этого не стал хуже. Ты только попробуй, — я успокаивающе погладила по голове свое солнышко, ловко перехватив другой рукой у Ильи ложку с очередной порцией уворованного крема.

Быстро и сноровисто разрезала шоколадное лакомство, разложила по тарелкам и уселась во главе стола, с любовью и гордостью поглядывая на свое семейство.

После первых ложек тающего во рту бисквита все заботы трудного дня словно отступили на второй план, и я с умиротворением откинулась на спинку стула, попивая мятный чай из личных, почти эксклюзивных запасов баб Даши.

Вот оно счастье! Под детскую болтовню и перепалки поужинать в кругу любимых и дорогих сердцу людей, а после пойти и забыться в спокойном сне, чтобы на следующий день проснуться полной надежд, сил и энтузиазма для новых свершений.

Потому что у меня есть огромный… нет… четыре маленьких, непоседливых, очаровательных стимула двигаться дальше, несмотря на все невзгоды и испытания, что преподносит мне судьба. И скорее небо рухнет на землю, чем я позволю хоть кому-то встать у меня на пути.

Не будь я Алена Зайцева.

Глава 2

Царь.

Утро после попойки с особым размахом.

Какое оно должно быть?

Радостным для соседнего магазина, в котором был сметен с полок самый дорогой коньяк.

Хлопотным для уборщицы Марии Петровны.

Нервным для секретарши Милочки.

Веселым для завхоза Саныча.

И очень… очень хреновым для господина Луганского.

Его светлость Василий Михайлович и по совместительству глава района изволил почивать на дорогом кожаном диване, когда его мозг словно молотком по наковальне шандарахнул стук в дверь и громогласное:

— Махалыч!

Мужчина судорожно дернулся, резко открыл глаз и тут же застонал оттого как больно резанул свет по воспаленным глазам.

— М-м-м, — простонал несчастный и, спрятав лицо в ладонях, перевернулся на другой бок.

— Махалыч! — снова громыхнуло, под аккомпанемент яростного пинания двери. — У тебя через час открытие детского садика. А тебе еще похмелиться надобно.

Мужчина на диване снова дернулся и, бормоча проклятия, натянул на голову, валяющийся рядом пиджак.

— Махалыч!!! Ты там живой?!

— Да, лучше б я умер! — не выдержал Луганский и, с трудом собрав свою немалую тушу с дивана, пошатываясь и прихрамывая словно старый дед, поплелся открывать дверь кабинета.

В помещение, словно Энерджайзер, влетел маленький плотный мужичок, моментально распространяя позитивный заряд энергии. В одной руке у него была бутылка хорошей водки, а во второй коробка с кефиром, от вида которой у хозяина кабинета моментально спазмом сжался желудок, грозя избавиться от интоксикации прямо на начищенный паркетный пол.