Облом. Детективы, триллеры, рассказы разных лет - [18]

— Адрес! — впился в волосы Вьетнамцу Безруков.

— Не скажу! Кончат меня лютой смертью! — попытался дотянуться тот до большого кухонного ножа.

— А меня ты не боишься? — погрузил его лицом в кипящее варево подполковник.

Вьетнамец забился, заизвивался и безжизненно замер. Леонид Григорьевич вытащил его из котла, глянул в обезображенное лицо с лопнувшими глазами и отшвырнул труп.

* * *

На пороге своей квартиры Батяня заподозрил что-то неладное. Обостренным слухом он определил какой-то писк в глубине жилища. В два прыжка Леонид Григорьевич влетел в предусмотрительно оставленный открытым лифт. Уже на первом этаже он услышал грохот сотрясшего дом взрыва. Выйдя из подъезда, Батяня взглянул на свою пылавшую квартиру. Ствол автомата уперся ему в спину.

— Вы задержаны по подозрению в убийстве, — вырос, словно из-под земли нагловатый следователь, ведший дело об убийстве Любы.

На Безрукова надели наручники, втолкнули его в милицейский «Форд».

— Куда мы едем? — спросил Леонид Григорьевич, видя, что машина выезжает на загородное шоссе.

— На следственный эксперимент, — гоготнул следователь.

— Какой следственный эксперимент, когда я не арестован, а только задержан? Вы законы хоть знаете? — возмутился Батяня.

— Сиди уж! — больно ткнул его автоматом в бок сидевший рядом милиционер, очень похожий на Вьетнамца.

В старинном дворце, построенном для одного из фаворитов Екатерины II, Безрукова ждал сам «Большой человек». С Леонида Григорьевича сняли наручники, захлестнули запястья ременной петлей и подвесили. Невысоко, так что время от времени он мог касаться пола кончиками пальцев ног.

— Ну, чё, дурак, справедливости захотел? Справедливость в этих краях — я! Тебе ведь давали понять, чтобы не лез не в свое дело! Давали? — обернулся «Большой человек» к следователю.

— Так точно! Давали! — заюлил тот.

— Вот видишь! А ты торжества закона захотел. Законы здесь пишу я! Мои дети будут править Россией, внуки — Европой, правнуки — миром, утверждая господство и волю нашего властителя. Твой дух скоро встретится с ним и будет ему служить. Мы принесем тебя в жертву. Ты хотел видеть как умирала твоя дочь. Смотри! — «Большой человек» приблизил к лицу Батяни фотографии.

С ужасом увидел подполковник распростертую Любу. Молодая холеная женщина с порочным лицом слизывала с нее кровь. На другой карточке над уже седой, безрукой Любой изгилялся «Большой человек».

— Ручонки твоей дочке я отрубил. Ее фамилия Безрукова, вот я и привел ее в соответствие с фамилией. Да и трахать ее так было интересней. Потом я ее задушил — еще интереснее стало. Сейчас мы из тебя крови попьем, потом тоже ручонки отрубим. Вот и топор с плашкой тебя ждут. Потом опустим в этот люк. В подполе у меня кабаны живут. Кровь почуют — раздирают жертву на части. Девок я им скармливать не стал. Животные у меня сытые тогда были. У них могли от переедания проблемы со здоровьем начаться.

Большой человек нажал на кнопку. Под батяниными ногами провалился пол. Три огромных, омерзительных кабана жадно захрюкали внизу.

— Ну, теперь попьем крови, — закрыл люк «Большой человек» и направился к Батяне, поигрывая кинжалом с двойным клинком.

— Облом! Не попьешь ты крови! — сказал Безруков и, подтянувшись на ремне, заехал сразу двумя ногами «Большому человеку» в челюсть.

Тот, выронив кинжал, отлетел в конец комнаты, к плахе с топором. Вывернув кисти рук, Батяня освободился от пут. Схватил кинжал и воткнул его в глаза брату Вьетнамца, прежде, чем он добрался до автомата. Бич со свистом рассек воздух и плечо Леонида Григорьевича. Женщина, которая на фото мучила Любу, наносила удар за ударом, отсекала Леонида Григорьевича от автомата, гнала его к вооружившемуся топором «Большому человеку».

— Я-то думал: ты — штабная крыса, а ты кое-что умеешь, — шипел тот, пытаясь достать Безрукова топором.

На счастье Безрукова его убийцам мешал мельтешивший следователь. Батяня дотянулся до плахи, схватил ее и прикрылся от удара топором. Оружие застряло в дереве. Безруков рванул плаху на себя и погрузил ногу в живот «Большого человека». Тот, хрюкнув, свалился. Леонид Григорьевич опустил плаху на спину следователя. Треснув сломанным позвоночником «оборотень» уткнулся в пол. Батяня еще раз опустил на него плаху и выдернул топор. Женщина швырнула в Безрукова хлыст и кинулась к автомату. Она успела схватить оружие и повернулась к Батяне. Брошенный им топор со свистом вонзился сектантке в середину лба. Подполковник еще раз стукнул «Большого человека», добрался до автомата. В дверь скребся еще один мент. Леонид Григорьевич прошил его двумя очередями. Затем Батяня схватил пришедшего в себя «Большого человека» и швырнул его на плаху. Тот почувствовал нестерпимую боль и увидел, как его правая рука отделилась от тела. Снова свист топора — и «Большой человек» лишился левой руки. Батяня открыл люк и сбросил «Большого человека» к кабанам. «Большой человек» пронзительно завизжал. Кабан впился ему в мошонку. Другой принялся деловито прогрызать горло, добираясь до сонной артерии. Третий клыками вспорол живот и принялся пожирать внутренности. Дождавшись, когда затих последний крик «Большого человека», Батяня расстрелял кабанов из автомата.