Облетая солнце - [16]

Глава 6

Когда я снова пришла в себя, то обнаружила, что жива. Бишон Сингх нес меня на руках — я увидела его лицо совсем рядом. Мне не хотелось спрашивать его, куда убежал Пэдди. И я не решалась спросить, сильно ли я пострадала. И так все было ясно. Кровь сочилась из длинной рваной раны у меня по ноге и падала на белую одежду Бишона. Бросив лошадей, отец подбежал ко мне и, выхватив из рук Сингха, прижал к груди. Это было настоящим спасением. Бишон Сингх увидел, как я побежала на холм, когда чистил наших лошадей на конюшне. Он почувствовал неладное и бросился вслед за мной. Когда он поднялся на холм, Пэдди уже стоял на моей спине. Его огромная черная пасть была широко раскрыта, с зубов капала слюна. Он взревел, да так грозно, что это чуть было не заставило остановиться и Бишона, и тех шестерых или семерых грумов, которые побежали за ним. Всем им в этот момент хотелось быть побольше ростом и иметь голос посуровей. И тут появился сам Элкингтон, хотя ему непросто было забраться на холм из-за полноты. В руках он держал длинный хлыст кибоко, сделанный из кожи носорога. Когда он щелкнул им, в воздухе промелькнули голубоватые искры.

— Вообще львы не любят, когда их беспокоят за трапезой, — рассказывал Бишон Сингх. — Но хозяин бесстрашно хлестал Пэдди, наступал на него и кричал. И Пэдди в конце концов не выдержал. Он бросился на хозяина так стремительно, что тому ничего не оставалось, как во всю прыть бежать к баобабу. Он взлетел на дерево, точно в нем вовсе не было никакого веса. — Бишон усмехнулся. — А Пэдди внизу ревел так мощно, что, казалось, сам Зевс-громовержец сошел на землю. Затем он убежал.

Длинная рваная рана, протянувшаяся по моей ноге от бедра до икры, кровоточила и болела. Мне казалось, я держу ногу над огнем — настолько она была горячая и воспаленная. Более того, я не могла пошевелить плечами — на спине остались глубокие отметины от когтей Пэдди, и каждая болела не меньше, чем рана на ноге. Царапины поменьше покрывали шею, и все волосы промокли от крови. Когда приехал доктор, отец, Джим и леди Элкингтон вышли в соседнюю комнату. Я слышала, как они громким шепотом обсуждали, что дальше делать с Пэдди. В это время с соседней фермы прибежал гонец — молодой чернокожий абориген. Он сообщил, что Пэдди только что задрал соседскую лошадь и куда-то утащил ее.

Отец и Джим немедленно схватили винтовки и выбежали из дома, приказав грумам вооружиться мотыгами. Я же осталась, охваченная бурей совершенно противоположных чувств. С одной стороны, меня сковывал страх: Пэдди, предоставленный сам себе, мог вернуться на ферму и снова напасть на меня или на кого-то еще. С другой стороны, я жалела Пэдди. Ведь он был лев. И убивать, рвать в клочья — это то, для чего он родился, это его природа.

Доктор дал мне выпить лауданум[8], чтобы не чувствовалась боль, а затем деловито зашил рану снизу вверх толстой черной ниткой, вдетой в кривую иглу. Я лежала на животе, лицом вниз. Бишон Сингх держал меня за руку. Тонкий железный браслет, охватывавший его запястье, скользил вниз-вверх. Белый тюрбан на голове то наклонялся ко мне, то снова отдалялся. Мне он напоминал мистическую змею, кусающую собственный хвост, — бесконечная белая лента, закрученная вокруг головы бог знает сколько раз.

— Удар кнута теперь для Пэдди — это все равно, что мошка укусила, — заметил Бишон грустно.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я обеспокоенно.

— Ну а что такое кнут для льва? Надо, чтобы он сам был готов тебя отпустить, — предположил Бишон. — Просто он понял, что ты ему не предназначена.

— Что значит, не предназначена? — спросила я, поморщившись. Иголка уколола меня, я почувствовала, как нитка протягивается сквозь кожу и мясо, затем снова и снова — точно часть моего тела пронизал ток. Слова Бишона тоже ударили меня, точно током.

— Объясни, — попросила я.

— Какой чудесный вопрос, Беру, — рассмеялся он. — Кто же объяснит такое? — добавил он слегка загадочно. — Но раз уж ты не погибла сегодня, надо полагать, у тебя много времени впереди, чтобы найти ответ на него.

Я пролежала в доме Элкингтонов несколько недель. Хозяйка ежедневно баловала меня свежими имбирными кексами — она приказала слугам на кухне, чтобы их пекли специально для меня. Миссис Элкингтон сама приносила мне еду на подносе из бамбука. Выпечка, яичница с пряностями, сок со льдом. Казалось, своим вниманием она хочет как-то скрасить то ужасное происшествие, которое случилось со мной. Пэдди же я слышала ежесекундно. Он ужасно ревел, запертый в деревянную клетку на заднем дворе. Как рассказали мне, льва ловили целых четыре дня. И в конце концов связали и доставили домой. Миссис Элкингтон сказала мне, что бояться не нужно, Пэдди — за решеткой. Она хотела успокоить меня, но на самом деле я чувствовала угрызения совести. Я понимала, что своим бегом, как антилопа, у него под носом, я спровоцировала льва. И он теперь страдал за то, что сделал нечто естественное для себя, то, что подсказал ему природный инстинкт охотника. Это была моя вина. Лежа на узкой кровати в доме Элкингтонов и слушая отчаянный рев Пэдди, я затыкала уши, испытывая облегчение от мысли, что он заперт и не выйдет, и одновременно переживая из-за этого. Я была в безопасности, но считала себя виноватой — и от этого мучилась.