Облетая солнце - [18]

— Нуда, конечно, но не всему. — Леди Ди кивнула. Она умела делать это как-то очаровательно, участливо, даже если твое мнение совершенно расходилось с ее взглядами. — Когда-нибудь наступит время, когда ты совершенно по-иному начнешь рассуждать об образовании и будешь рада, что отец настоял на своем.

Наклонившись, она взяла мою руку в свои и ласково ее пожала.

— Достойное обучение не только помогает найти место в обществе и приветствуется им, Берил, — добавила она мягко. — Оно гораздо важнее для тебя самой, ты поймешь это очень скоро.

Бросив на нее рассерженный взгляд, я смотрела перед собой, не желая соглашаться. Ее же взгляд выражал только бесконечное терпение.

— Я понимаю, что сейчас все это представляется тебе как конец света, — произнесла она после паузы. — Но это не так. Тебе еще много предстоит, многое ожидает тебя на твоем пути, и все это — там, в большом мире, за пределами фермы.

Уговаривая меня, она гладила рукой мою ладонь. Сама того не осознавая, я начала кивать в ответ, соглашаясь с ее доводами, и улеглась на ковер, положив голову ей на колени. Я и сама не заметила, как задремала. Когда я очнулась некоторое время спустя, она встала и приказала слуге принести нам чай. Мы сели за стол и стали рассматривать карты в атласе, который я так любила. Когда мы дошли до большой карты Англии, зеленой, как изумруд, я спросила:

— А как вы думаете, я когда-нибудь поеду туда?

— Почему же нет. — Она пожала плечами. — Это все-таки твоя родина, твой дом.

Скользя пальцем по странице, я читала названия городов. Они казались мне знакомыми, но одновременно совершенно чужими. Ипсвич, Ньюквай, Оксфорд, Манчестер, Лидс.

— А мама присылала тебе письма из Лондона? — негромко спросила леди Ди.

— Нет, — ответила я смущенно. Со мной никто никогда не говорил о матери — так повелось.

— Я могла бы рассказать тебе о ней, если ты хочешь, — осторожно предложила леди Ди.

— Нет, не надо. — Я резко замотала головой. — Это не имеет теперь никакого значения. Для меня существует только ферма — и всё.

Леди Ди несколько мгновений молча смотрела на меня, обдумывая мой ответ. Затем сказала тихо:

— Извини. Мне не надо лезть не в свое дело.

— Мои дорогие девочки! — Дверь распахнулась, и на пороге показался лорд Деламер. Стряхнув пыль после скачки, он весело улыбнулся.

— Берил к нам ненадолго, — предупредила его леди Ди, — она скоро собирается отправиться в школу в Найроби.

— А, ясно. — Он грузно опустился на стул напротив меня. — Я еще думал, когда же это случится. Ну, ты там покажешь себя, девочка, я уверен. Нет, в самом деле. Я всегда говорил, ты крепкий орешек. Голова светлая, и за словом в карман не полезешь.

— У меня нет такой уверенности. — Я внезапно застеснялась и наклонилась к столу, чтобы допить чай, который почти остыл.

— Ну, обещай, что обязательно приедешь к нам, как только сможешь, — настаивал он. — Здесь твой дом. И всегда будет так, помни об этом.

— Ну, мне пора. — Я попрощалась с лордом Деламером. Леди Ди проводила меня до конюшни.

— Ты ни на кого не похожа, Берил, ни на кого на свете, — внезапно сказала она, обняв меня за плечи. — Когда-нибудь ты и сама поймешь это. Тебе будет хорошо в Найроби. Ты найдешь себя в любом месте.

Когда я домчалась до фермы, стало почти совсем темно. Горы окутала голубая дымка. Издалека они казались какими-то низкими и приплюснутыми. Легко взлетев на холм, Ви Мак-Грегор остановился перед оградой загона. Обернувшись, я увидела Киби — опустив голову, он брел по тропинке, возвращаясь в деревню. Я хотела окликнуть его, но потом подумала, что еще один трудный разговор сегодня — это слишком. К тому же не знала, как сказать ему, что я скоро уеду. Я не представляла себе, как мы расстанемся.

Глава 7

Следующие два с половиной года я пыталась, по словам лорда Деламера, «показать себя» в школе — хотя это сильно сказано, даже очень сильно. Раз шесть я сбегала оттуда. Однажды три дня пряталась в кабаньей норе. Другой раз я устроила настоящее восстание, когда по моему наущению большинство одноклассников удрали с занятий и гоняли на велосипедах. За все эти проделки меня в конце концов отчислили. Отец встретил меня на станции. Сойдя с поезда, я сразу увидела, что он сердится. Но в то же время лицо его выражало некое облегчение. Как будто он осознал, что отослать меня с фермы больше не удастся.

Однако ферма за это время изменилась до неузнаваемости. Да и мир изменился — началась война. Еще в школе мы слышали ошеломляющие новости об убийстве австрийского эрцгерцога в Сараево, о германском кайзере Вильгельме, который бросил перчатку всему миру, и как множество народов, о которых мы и не слыхивали, стали объединяться, чтобы воевать друг с другом. Для нас в Британской Восточной Африке война означала прежде всего необходимость остановить жаждавших новых земель германцев, не отдать им то, что принадлежало нам по праву. Сражения кипели во многих частях протектората. Белые поселенцы, буры и аборигены — нанди, кавирондо, кипсиги, бросали свои поля, мельницы и прочие владения, чтобы вступить в Корпус королевских африканских стрелков. Даже арап Майна отправился на войну. Мы с Киби стояли на вершине холма, — я как раз приехала на каникулы, — и смотрели, как он уходит прочь. В одной руке он высоко держал копье, другой сжимал обтянутый кожей буйвола щит. Он шел неторопливо, гордо выпрямив спину, прекрасно осознавая всю значимость момента. Потом мы узнали, что его послали очень далеко, за сотни миль от родных мест, на границу с Германской Восточной Африкой, а вместо копья вручили винтовку. В родной саванне он и представления не имел, как обращаться с огнестрельным оружием, но на войне, конечно, быстро научился. В моем представлении, арап Майна был самым храбрым и величественным воином, каких я когда-либо видела. Я была уверена, что, когда он вернется, нас ждет множество захватывающих историй о его приключениях и он заработает кучу золота, чтобы купить себе новую жену.