Облака мечтаний - [11]

— Они мне мешают, — объяснила она.

— Ты привыкнешь, — пробормотал он и тут же снова заснул.

Вот этого никогда не будет, возмутилась Джорджия. Мое дело, как мне причесываться. Захочу — надену парик. Причем другого цвета.

Усмехнувшись при мысли о том, что она из рыжей может стать блондинкой, Джорджия вышла из палатки, чтобы приготовить себе ужин.

4

Сумерки застали Джорджию сидящей на земле и читающей книгу при свете двух медных фонарей со вставленными в них свечами. Чтобы не замерзнуть, на плечи она накинула шерстяную кофту. Сытный обед и четыре часа, проведенных в спокойном одиночестве, полностью восстановили ее силы. Услышав в палатке какой-то шум, она спросила:

— Тебе что-нибудь нужно, Конрад?

— Нет, благодарю.

Ей показалось, что в его голосе прозвучало отчуждение. Когда минуту спустя из палатки появилась голова Конрада, Джорджия торопливо вскочила, чтобы предложить ему помощь, но он сухо отверг ее.

— Не надо, я сам. Мне пора вставать на ноги.

— Прошел всего лишь день с тех пор, как тебя ранили. Не слишком ли ты к себе требователен?

— Нет, не слишком, — сквозь зубы произнес Конрад. Даже не взглянув в ее сторону, он проковылял мимо и скрылся за утесом.

Джорджия попробовала вернуться к чтению, но не смогла сосредоточиться. Услышав шаги возвращавшегося Конрада, она вновь спросила:

— Что ты предпочитаешь: тушенку или спагетти?

— Спагетти, пожалуйста. А ты уже пообедала? — спросил он, садясь неподалеку на камень.

— Да, — ответила она, ставя кастрюлю на плитку. — Как ты себя чувствуешь?

— Как после тяжелого похмелья, — признался Конрад.

Даже при тусклом свете фонарей было заметно, как плохо он выглядит. Заросший, с синяками под глазами.

— Вид у тебя неважный.

— Нам надо поскорее выбираться отсюда, — с явным беспокойством заметил Конрад. — Может быть, завтра?

Джорджию неприятно поразило каменное выражение лица, с которым он разговаривал с ней. Как будто она не спасла ему жизнь, а была совершенно чужим человеком.

— У нас только два варианта. — Джорджия вспыхнула, обиженная его холодностью. — Или завтра я поеду за санитарами с носилками и за полицейскими, или будем ждать, пока ты сможешь передвигаться самостоятельно, и тогда вместе пойдем к шоссе. Второй вариант означает, что придется задержаться здесь как минимум еще на три дня.

— Одну я тебя не отпущу.

— Тогда приготовься ждать три дня.

— Я быстро встану на ноги, — заметил Конрад.

— Оказывается, тебя дома ждет сестра? — задумчиво спросила Джорджия, помешивая спагетти.

— Какая еще сестра? — нахмурился он. — Нет у меня никакой сестры.

— В бреду ты не раз упоминал сестру Амелию.

Почему ей хотелось, чтобы у него действительно оказалась сестра, а не другая женщина, которая настолько дорога ему, что он вспоминает о ней даже в бреду? Самое удивительное, что эту женщину она заранее возненавидела.

— Я уже сказал тебе, что сестры у меня нет, — сквозь зубы недовольно прошипел Конрад и, прежде чем она успела спросить, кто же тогда эта Амелия, рявкнул: — Что бы ты ни услышала, все это тебя совершенно не касается.

— Я услышала это лишь потому, что ухаживала за тобой, пока ты был в бессознательном состоянии, — обиделась Джорджия. — Так вот ты какой на самом деле. Шипишь, как гремучая змея.

Обида не помешала ей положить ему полную тарелку спагетти.

— Ты тоже не сахар, — не удержался и уколол ее Конрад. — Ладно, извини. Встал с левой ноги. Что поделаешь, бывает. Знаешь, Джорджия, я не намерен здесь долго торчать. И дело не только в том, что оставаться здесь небезопасно, но и в том, что меня кое-кто ждет в Колорадо-Спрингс. Мне предстоит очень важная для меня встреча.

— Если не хочешь пропустить ее, перестань удерживать меня здесь. Дай мне возможность хотя бы добраться до ближайшего телефона.

— Не вздумай попытаться улизнуть незаметно. Как только я это обнаружу, тут же пойду за тобой следом, — предупредил ее Конрад.

— Если мы живем в примитивных условиях, это еще не значит, что ты должен вести себя как пещерный человек.

— Какая же ты все-таки язва! — не выдержал он.

— Знаешь, это я только с тобой такая, — удивилась собственному открытию Джорджия. — Обычно я очень терпима. По крайней мере, с чужими людьми. Когда я в твоем обществе, со мной происходит что-то странное.

— Должен сказать, что и ты, Джорджия Макмиллан, тоже почему-то пробуждаешь во мне худшие наклонности. — Конрад впервые за все это время улыбнулся.

— Это почему же?

— Вот уж не знаю.

К удивлению Джорджии, взаимный обмен колкостями не только не огорчил ее, но, напротив, она даже ощутила какой-то прилив бодрости.

— Не хочешь признаться? — продолжала задирать она Конрада. — Я так и знала, что ты трусишка.

— Мне с тобой действительно как-то не по себе.

— Чего же ты боишься?

— Твоего языка, — добродушно улыбаясь, признался Конрад. — Он у тебя острее охотничьего ножа, и орудуешь ты им, как заправский мясник.

— Ты и Амелию боишься так же, как меня?

— Пусть это останется моим секретом, — нахмурился Конрад. — Я вижу, мне надо поскорее выздоравливать. Три дня в твоем обществе я могу и не выдержать.

Отец и мать никогда между собой не разговаривали в таком тоне, подумала Джорджия. Что это на меня нашло?