Облачные замки - [70]

– Кем бы я ни была когда-то в другом месте, здесь и сейчас я – рыцарь Санграаля. Вас выслушают, если вы больше не станете применять насилие. Но сперва вам следовало бы продемонстрировать свои добрые намерения, или, что, пустить вам немного крови, чтобы все-таки забрать ваш меч? Поверьте, уж такое мне по силам.

Я не стал возражать. Я и прежде справлялся с ней, причем без оружия. Но я устал, недоверие причиняло почти физическую боль.

– В последний раз, когда мы виделись, ты была абсолютно не в себе и пыталась ни за что ни про что прикончить меня. Какие у меня есть гарантии, что ты не попытаешься сделать это и сейчас?

Она слегка напряглась, а затем, к моему удивлению, чуть не улыбнулась.

– Посмотри на меня! – только и сказала она.

– Я смотрю! Но вот что с тобой случилось, скажи на милость?

– Посмотри на меня! – повторила она, на этот раз настойчивей.

Я присмотрелся. Дело было не в том, что осталось от нее прежней, полной напора и напряженности, – но в том, что в ее облике исчезло. Неуравновешенность, параноидальная ненависть – все это ушло, не оставив никаких следов. Как будто грязные окна внезапно вымыли, чтобы впустить яркий дневной свет. Как будто день всегда там был, но его скрывал грязный налет мира, разочарование и отчаяние. От этой мысли мне стало не по себе. Как же в таком случае выглядит мое собственное окно? Какие следы мир оставил на моем лице?

Поддаваясь порыву, я по всем правилам, эфесом вперед, подал ей меч. Она протянула руку, но меч не взяла; она лишь в изумлении смотрела на него, как, впрочем, и все прочие.

– Вы видите, meine Ritterin? [90] – прошипел капитан. – Нет, вы видите?

Она видела; и я теперь увидел тоже. Меч, который я протянул ей, был точь-в-точь такой же, как ее собственный. Она ничего не спрашивала; она просто смотрела.

– Вы видели его у меня в квартире, – произнес я. – Я его не крал – я добыл его в честном бою у того, кто не смог его достойно защитить. Все, что мне могли по поводу него сказать, – это что он, очевидно, баварского производства.

– Так оно и есть, – мрачно подтвердила она, взяв наконец его в руки и внимательно рассматривая. – Но это не обычное изделие. Этот клинок, судя по его форме и мощи, мог быть выкован только здесь. Это меч воина Грааля, рыцаря, причем очень древний. – Она подняла его к свету, присматриваясь к кружевной гравировке клинка. – Его выковали, должно быть, во времена Фридриха Барбароссы или около того. Несколько таких мечей затерялось в веках – но не много. Они обычно сами находят дорогу домой. – Она вдруг бросила на меня раздраженный взгляд: – А копье? Ты говоришь, что знаешь, где оно? Потому что и взял его именно ты? – Тень прежней злости мелькнула на ее лице. – Зачем? И уж коль скоро мы об этом заговорили, то каким образом?

– Зачем? А затем, что меня облапошила старая каналья по имени Ле Стриж. Он однажды помог мне, как раз тогда мне в руки и попал меч. И записал это мне на счет, хоть я и не знал об этом…

– Капитан! – резко проговорила она и посмотрела сверху вниз на изменившегося в лице Драговика. – Вы отведете лейтенанта туда, где ему окажут медицинскую помощь. А потом вернетесь на свой пост, где и будете дожидаться дальнейших распоряжений!

Фон Альберсвег поник головой. Драговик щелкнул шпорами, на сей раз как-то невыразительно, и проследил глазами за тем, как она убрала свой меч в ножны. Она молча указала мне на коридор. Свежий воздух никогда не казался таким манящим, как теперь, когда мы вышли из сторожевой башни. Я обрадовался, когда она подвела меня к скамейке возле ствола огромной старой липы. Я сел, повинуясь ей, но она осталась стоять, поставив одну ногу на скамью и опершись локтем о колено. Мой меч она держала без напряжения, но наизготове.

– Что ж, – мрачно произнесла она, – считайте, что на этот раз вас соблаговолили выслушать. И уж постарайтесь произвести должное впечатление!

Стараясь был предельно кратким, я поведал ей свою историю. Я ожидал вопросов, но не такого дотошного нескончаемого допроса, какой она учиняла мне по поводу каждой детали; в этой науке она явно преуспела. Но за этим стояло нечто большее, некая особенная прозорливость; все детали, о которых она переспрашивала, были существенными, важными, как будто из моего сбивчивого рассказа она моментально смогла восстановить целостную картину. Когда мне было позволено закончить, она снова подняла мой клинок и оценивающе на него посмотрела:

– А меч – вы ведь, кажется, сказали, что у кого-то его забрали?

– Да, много лет назад. Забрал у пирата, волка, старшего помощника на «Сарацине». Где он достал его, я не знаю. Когда я мог бы спросить, его уже не было поблизости.

– У волка? – Она подняла брови. – Это, наверное, было не так-то просто.

– Так вы с ними, значит, сталкивались?

– О да. – Ее лицо стало абсолютно непроницаемым. – Я только одного не понимаю: как это оружие могло попасть в их руки. Мы, наверное, никогда этого и не узнаем. Но, однако, есть одна вещь, о которой вы не рассказали. Вы спрятали копье – где? Что с ним?

– Оно в безопасности…

– В безопасности?

Теперь выражение ее лица читалось без труда. Прежняя полуистерическая ярость превратилась в нечто гораздо более сдержанное и направленное, но все так же светилась в ее глазах.