Обитель - [38]

– Кто у тебя всем этим занимается? – спросил министр.

– Сейчас – Гуров, – сказал Даниил Андреевич.

– Давай я с ним сам поговорю. – Министр рукой по-просил телефон. – Сделаю заодно человеку приятно.

Костя поднес телефон к уху, постарался ответить не слишком раздраженно.

– Алло, Даниил Андреевич? – сказал он. Вокруг уже начали сгущаться сумерки, а до окончания работы на пепелище было еще далеко. Закругляться пока совсем не получалось.

– Константин, это министр МВД по области на связи, – раздалось в трубке. В первый момент Костя подумал, что это розыгрыш, но бросил один взгляд на расчищенную от трупов поляну и сразу передумал смеяться.

– Здравия желаю… – начал он, но в трубке раздалось:

– Вольно.

Костя замолчал.

– Константин, – сказал министр, – сейчас ребят своих оставляете, быстро едете в город по одному адресу, на склад, и там устраиваете рейд, с масками, автоматами и применением спецсредств. Отряд будет ждать на месте. Все задержанные проходят по триста семнадцатой и рассматриваться должны как вооруженные и представляющие опасность. Здание обыскать, любые вещдоки – в отдел, все остальное содержимое склада подлежит немедленному уничтожению. Прямо сейчас, это понятно?

– Есть, – сказал Костя. – Вас понял.

– Адрес сейчас Даниил пришлет, – сказал министр. – И давайте, чтобы уже сразу отрапортовались.

В трубке раздались гудки. Костя посмотрел на телефон, а потом облегченно вздохнул. Все-таки кто-то проделал работу, кто-то принял важные решения. Триста семнадцатая – статья о посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительных органов. Не побоялся министр церковников и решил убийц Казаченко прижать. Костя посмотрел на присланный Даниилом Андреевичем адрес, выдохнул через нос. Тот же адрес переслала сорока минутами раньше журналистка. Костя прикинул: до города было ехать около часа, а значит, сейчас она все еще была в дороге. Можно было предупредить. Он достал телефон и нерешительно потянулся за сигаретами. Сообщать журналистке о предстоящем рейде было явным нарушением инструкции.

Журналистов высадили там же, где забрали утром. Все они сразу разбрелись, но никто не уехал – на парковке вспыхнули огоньки сигарет. Кучками и по одиночке. Элеонора тоже постояла, покурила, чувствуя странную солидарность. Все эти люди, даже те, кого она бы не хотела называть коллегами, сегодня пережили, наверное, самый страшный опыт в своей жизни.

Подошел, кутаясь в тонкую куртку, фотограф.

– Ты что, здесь весь день ждал? – спросила Элеонора. Фотограф усмехнулся. Было ясно, что он ждал возвращения «буханки» в редакции.

– Там… – Элеонора махнула рукой куда-то в сторону, замолчала. Фотограф кивнул.

– Мы по ТВ следили, – сказал он. Элеонора задумчиво посмотрела на телевизионщиков, которые держались плотной кучкой, молча курили, разглядывая друг друга.

– Мне сейчас дальше ехать надо, – сказала Элеонора. – Но ты вот что. Если я завтра в редакцию не отзвонюсь, найди такого следователя. Константин Гуров.

– В смысле? – Фотограф устало потер лоб. – Ты сейчас куда?

– И вот еще что. – Элеонора достала телефон. – Запиши номер, хорошо? Гурова ищи завтра, а если я сегодня тебе не отпишу часа через два, по этому номеру отправь одно сообщение. И вот.

Элеонора вытянула из кармана ключи, всучила застывшему фотографу.

– Эль, – затряс головой фотограф, – давай я с тобой поеду. Или пойду. Куда ты?

– Не надо. – Элеонора показала ему экран, чтобы он мог списать номер. – Сейчас сообщение продиктую.

К главному входу на склад Элеонора не пошла, потому что он был открытый и просматривался из окон. Если детективка до сих пор находилась в этом здании, значит, была в опасности или не могла нарушить маскировку. Элеонора надеялась на второе.

Она обошла здание по дворам и оказалась у высокой кирпичной стены, заставленной ящиками и мешками с песком. Забралась на ящик, который показался ей особенно крепким, подтянулась и заглянула во двор здания. Там было пустынно, только у запертых ворот двора стоял грузовик, накрытый полиэтиленом.

Белое полотно подрагивало и шуршало. Кто-то возился в кузове. Элеонора посмотрела под стену: там лежал снег, из которого торчала какая-то черная палка – то ли кусок арматуры, то ли просто сухая ветка. Прыгать было страшновато, к тому же спрятаться во дворе было негде. Элеонора слезла обратно, пристроилась на ящике. Во дворе раздались голоса, и она приподнялась, пытаясь вслушаться, но разговаривали люди во дворе негромко. Элеонора подтянулась снова и увидела, что у грузовика стоят двое мужчин в длинных белых рубашках и камуфляжных штанах. Они обменялись еще парой фраз, а потом оба ушли внутрь, хлопнув тяжелой дверью. Элеонора покачалась секунду на стене, а потом перекинула через нее ногу, свесилась во двор, спрыгнула в снег. Быстро перебежала к грузовику и нырнула под полиэтилен. В раскрытом кузове стояли деревянные ящики, затянутые пленкой.

Элеонора пробралась вглубь кузова, чтобы, если что, была возможность спрятаться за одним из ящиков. Быстро разорвала пленку, стала высвобождать дощатую крышку. В ящике ровными рядами были уложены пакеты с белыми таблетками.

– Девочку к Марии отправим, – сказал игумен Адриану. – Ты же пока здесь поживешь, а потом тебя митрополит в Ладожский монастырь назначит. Ему только с игуменами там сговориться нужно.