Обгоняя смерть - [10]

Добраться туда можно было только на лодке. Деревянный сарай оказался пунктом проката. Когда я подошел к нему, начинало темнеть и работавший там старик собирался уходить. На воде покачивались четыре привязанные к причалу лодки.

— Я не слишком поздно?

Старик повернулся и взглянул на меня:

— А?

— Мне нужна лодка на час.

— Уже темно, — сказал старик.

— Почти темно.

Он покачал головой:

— Темно.

Я оглядел его. Рубашка в красно-зеленую клетку, розовато-лиловые подтяжки поддерживают мешковатые синие брюки; желтые сапоги с засохшей грязью; неровная седая бородка.

— Сколько? — спросил я.

— Чего сколько?

— Сколько за час?

— Ты что, глухой?

— Простите, не понял.

Он выдержал паузу и прищурился:

— Злишь меня, сынок?

— Послушайте, — заговорил я. — Уплачу вам по двойному тарифу. Мне очень нужна одна из этих лодок. И фонарик, если у вас есть. Верну все к семи часам.

Старик поджал губы, подумал, потом повернулся и отпер сарай.

Путь до пещеры занял у меня двадцать минут. Я вытащил лодку подальше от прилива на песчаный берег. Пещера была маленькой, шириной примерно двадцать футов, ее стены терялись в вышине. Я включил фонарик и повел лучом слева направо. В глубине высились груды камней. Одни осыпались со свода. Другие принесло водой. Подойдя поближе, я увидел камень в форме наконечника стрелы, о котором говорила Кэти. Он накренился, но все-таки смотрел вверх. У основания черной краской был нарисован крохотный крестик. Я опустился на колени, взял фонарик в зубы и начал копать.

Коробка находилась на глубине примерно в фут. Дно ее касалось воды, бока испещрили пятнышки ржавчины. Кэти завернула содержимое в толстый матовый пластик. Я попробовал разорвать обертку пальцами, но не смог, поэтому достал перочинный нож и разрезал. Внутри оказались пачка фотографий, письмо и поздравительная открытка, стянутая резинкой.

Я положил фонарик на колени и в конусе света стал перебирать фотографии. На одних они были вдвоем, на других только Кэти или Алекс. Я обратил внимание на снимок Кэти с короткой стрижкой. Значит, фотографировал не Алекс, а кто-то другой, после его исчезновения. Я перевернул карточку, на обороте Кэти написала: «После твоего ухода я подстриглась…» Потом я обнаружил, что все фотографии имеют надписи.

Я поднял фонарик и развернул письмо. Оно было датировано восьмым января, без указания года, и все еще пахло духами.

Не знаю, почему ты уехал, — писала Кэти. — Ничто из твоих слов и действий не наводило меня на мысль, что однажды ты бросишь все и уйдешь. Если вернешься, я буду ценить тебя, как всегда. Буду любить тебя, как всегда. И все же останется сомнение, которого не было раньше, мучительное чувство, что если я стану очень близкой тебе, если буду выказывать слишком большую преданность, однажды утром ты встанешь и уйдешь.

Я не хочу больше ошибаться.

Я взглянул на часы. Почти половина седьмого. Вдали прогремел гром. Я сложил письмо, вернул все обратно в коробку и, прихватив ее с собой, сел в лодку и стал грести обратно к деревне.

9

Я выехал из Каркондрока и, проехав мили три по извилистой прибрежной дороге, нашел место для остановки. Это было красивое здание из серого камня, обращенное фасадом к океану и руинам старых оловянных рудников. Приняв душ, я отправился поужинать и в конце концов нашел пивную, где подавали горячую еду и холодное пиво. Коробку я взял с собой и сел за столик в углу, подальше от остальных посетителей. Выбор ограничивался тремя блюдами: пирог с мясом и почками, пирог с мясом и элем и пирог с мясом. К счастью, я не вегетарианец. Дожидаясь еды, я открыл коробку и разложил ее содержимое на столе.

Первым делом я взял поздравительную открытку. Последний контакт Кэти с Алексом. Кэти сохранила ее в превосходном состоянии. Открытка лежала в конверте, вскрытом ножом поверху, чтобы избежать повреждений.

Поздравление выглядело самодельным, но сделанным отнюдь не дилетантом: искусно изображенный в центре медведь держал в лапах букет роз. Над ним был прямоугольник с тисненной золотом надписью «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!» и наклейка из фольги в виде воздушного шара. Я перевернул открытку. В центре стояла надпись: «Изготовитель Анджела Ратледж». Раскрыл ее. Внутри было всего восемь слов: «С днем рождения, Кэт. Я люблю тебя… Алекс».

Закрыв открытку, я стал разглядывать конверт. Мое внимание привлек адрес с внутренней стороны клапана: «Лондон, Гровер-плейс, 215, церковь Святого Иоанна Предтечи». Я записал его и обратился к фотографиям.

В них существовала определенная последовательность. Начиналась она со снимков Кэти и Алекса, когда они только стали встречаться, и заканчивалась двумя отдельными портретами каждого, уже ставшего старше, ступившего в другую стадию жизни. Я поставил фотографии рядом — карточку Кэти обычного формата шесть на четыре и полароидный снимок Алекса. Перевернув их, я заметил еще кое-что: надписи, сделанные разными почерками.

— Не возражаете, если я присяду?

Я поднял взгляд.

Один из местных жителей смотрел на меня, положив руку на спинку стула у соседнего столика. В тусклом свете я не мог рассмотреть его. Он был хорошо сложен, возраст, очевидно, приближался к пятидесяти.