Объекты в зеркале заднего вида - [47]
Кен пожал плечами. Ему, конечно, мнение Риты было ближе. Потому что Рита хорошая.
– У нас с Михалычем таких травм вагон и маленькая тележка. Мы не любим чурок, не любим пиндосов…
– Но я тоже не люблю чурок и пиндосов! Их вообще никто не любит, даже пиндосы.
– Не мешай, я перечисляю травмы. Мы знаем, что украинцы не любят нас и пшеки не любят нас. Прибалты не любят нас. Вообще никто не любит нас – прямо как чурок и пиндосов. Сами мы подозреваем в чем-то плохом евреев, даже когда их нет поблизости. А любого русского, кто купил китайский автомобиль, считаем предателем Родины…
– Вот это правильно! – вмешался Кен. – Предатель и есть. Русский, который заплатил за китайскую тачку, дал на лапу своему геополитическому врагу.
– Ладно, согласен, китайцев вычеркиваем. Мы и без китайцев одна сплошная травма. Ты предлагаешь нас жалеть за это? Или ты вспомнишь, что было в тот вечер, когда город бунтовал – и…
Я осекся.
– Дай мне слово, Кеннет.
Наверное, я был очень резок, или он в тот момент размяк, так или иначе, лицо Кена отразило глубокое волнение и почти страх. Он испугался: вдруг я потребую слишком большого и серьезного, на что у него пороху не хватит. Жениться, допустим, на Рите. Или на Машке Трушкиной. Или выяснить у Джейн, за что она его не любит. Или через пять лет возглавить Департамент культуры производства – и сделать всем эффективно по самые гланды.
– Руку дай.
Он протянул руку, медленно и несмело.
Это должно было забавно выглядеть со стороны. На берегу реки сидят двое: один вполне заурядной внешности, в заляпанном краской синем комбезе, а другой – плечистый красавец в дорогом костюме (галстук свисает из кармана, и это лишь придает красавцу шарма и элегантности, оттенок высокого стиля)… Кстати, почему комбинезон – кое-кто нынче рисовал, меня вытащили пиво пить из-за мольберта, и не пойми я, что на сегодня хватит, фиг бы поддался даже Кену. Да, я рисовал, пытался схватить то самое движение, походку той девушки. Я пребываю в несколько смятенных чувствах и одновременно весьма уверен в себе, куда больше обычного.
И, значит, красавец несмело протягивает руку. Смешно.
– Поклянись, даже не мне, а себе поклянись, что в Америке пойдешь к врачу и все ему расскажешь про свои травмы головы – и о последствиях. И пускай медицина хоть год с тобой ковыряется, но вопрос надо прояснить. Это можно делать без отрыва от работы, потихоньку. У тебя отличная страховка, она все покроет.
Услыхав, что жениться ни на ком не надо, Кен сразу просветлел лицом и крепко пожал мне руку.
– Ты прав, старик. Это в моих же интересах, я не хочу отбросить копыта раньше времени. Ну что, еще парочку?..
Пиво уже надоело, а крепкого не хотелось, и пора было расходиться, когда он сказал:
– И все-таки странно. Почему так? Крутился, вертелся – никакого толку. Забил болт на карьеру – и она сама падает в руки. А может… ну ее в пень?
– А как же философия эффективности? Кто ее будет двигать в массы, если не ты?
– А если я пиндосом стану? В интересах эффективности?
– Расслабься, Кен, – попросил я. – Не был ты пиндосом. И не будешь никогда.
– Я пробовал, – вырвалось у него.
Он глядел под ноги и молчал. Я ждал.
– Не сумел, – сказал он просто.
– Вот и слава богу…
– Но осадок неприятный остался.
– Машка сказала, ты натворил глупостей…
Сейчас понимаю, что он весь сжался при этих моих словах. Тогда я не заметил. А теперь, вспоминая тот давний разговор, – вижу, как Кен становится маленьким и несчастным. Я просто еще не умел видеть Кена таким.
– Так вот, заруби себе на носу, мы все не ангелы. Помнишь, когда внедряли Кодекс, какой цирк случился на заводе? Малахов с табуреткой и все такое, и у пиндосов головы полетели… Сюда гляди: твой покорный слуга умудрился принять в этой диверсии самое активное участие. А начал ее наш Михалыч прямо с учебного конвейера. И Джейн была в курсе, просто не хотела светиться. И ты ничего не знал об этом, верно?
Кен только молча кивнул, разглядывая меня как-то по-новому.
– Мы сделали что могли, и нам нечего стыдиться, но… Все равно потом было как-то нехорошо.
– А я думал, это кадровик замутил, – сказал Кен. – Он ведь такой… Непростой дядька. И нашим, и вашим, и своей бывшей конторе заодно, и еще черт-те кому.
– Сейчас мне кажется – он это начал, а мы и рады были стараться. Нас, как говорится, сыграли втемную.
– А почему ты не рассказывал?
– Потому что осадок неприятный остался. Нас с детства учили действовать прямо и не врать. А это было само по себе вранье. И взрослые дяди только тем и занимаются, что делают гадости друг другу исподтишка. Гадость у нас тогда получилась отменная, но вспоминать ее мне не хочется. Зато я другое помню: «Сюда идите, правые-неправые, остаться должен только один!»
Он улыбнулся.
Нас не предупредили, что взрослая жизнь – это сплошное притворство. У взрослых так, чтобы честно и в лоб, не бывает. А если вдруг случается, потом всем очень страшно и очень стыдно. Как сейчас целому городу стыдно. И мой желтый цитрус придется снова красить, чтобы людям не напоминал, проезжая мимо, какие они, мягко говоря, странные ребята, когда выпускают своих демонов наружу.
Они начали убивать и уже не остановятся. Им надо быстро ликвидировать тех своих, кто больше не нужен, и всех чужих, кто стоит на пути. Федеральная безопасность едва успевает считать трупы, и никто не понимает, какова главная ставка в этой смертельной игре. Счастье для всех? Не смешите, говорит Делла Берг, вас надули. Вопрос — чего ради.Да, жизнь в либеральной утопии непроста. Большие возможности, но жесткие рамки. Никто не умрет с голоду, но мало кто добьется настоящего успеха.И обычного человеческого счастья вам точно не обещали.Но для униженных и отчаявшихся, для всех, кого общество вытолкнуло за борт, есть выход.
Из-за этой книги иногда дерутся. Семь лет продолжаются яростные споры, что такое «Выбраковка» – светлая антиутопия или страшная утопия? Уютно ли жить в России, где победило «добро с кулаками»? В Росcии, где больше никто не голоден, никто не унижен, уличная преступность сведена к нулю, олигархи сидят в тюрьме, рубль дороже доллара. Но что ты скажешь, если однажды выбраковка постучится в твою дверь?.. Этот довольно простой текст 1999 года – общепризнанно самый страшный роман Олега Дивова.После январского переворота 2001 года к власти в России приходит "Правительство Народного Доверия", которое, при полной поддержке жителей государства и Агентства Социальной Безопасности, за 7 лет смогло построить процветающее экономическое сообщество – "Славянский Союз".
Он знает цену золоту, но выше ставит дружбу, а всего выше – долг перед Родиной. Верует в Господа, но побаивается старых богов. Говорит на нескольких языках и сражается любым оружием. У него своеобразное чувство юмора, и он очень добрый. Неравнодушный, живой, в чем-то весьма ранимый человек. Храбр по имени Илья Урманин. Он живет в мире, где «людьми» называют лишь свободных. Это мир Древней Руси.Новая книга Олега Дивова – опыт глубокого погружения в этот яркий и сложный мир. Чтобы рассказать о нем простыми и честными словами, понадобился особенный герой.
Далекая планета, очень похожая на Землю. Яркие и сильные люди, очень похожие на землян. Мы найдем общий язык с туземцами – или нам лучше уйти. Беда в том, что уйти мы не можем. Открыв «Землю-два», русские, сами того не зная, принесли с собой войну. Пока еще холодную. Но скоро здесь будет жарко. И степные псы, пожиратели трупов, наедятся до отвала. Кажется, мы любим создавать трудности и потом их преодолевать…
«Оружие Возмездия» – очень смешная, местами просто издевательская, а местами и трагичная история из армейской жизни. Ничего подобного раньше не печатали: это воспоминания сержанта, служившего в уникальной части. Добро пожаловать в Бригаду Большой Мощности, которая давит все на своем пути и стреляет так, что земля трясется.Автор уверяет: если вы были в Советской Армии, то, прочитав «Оружие Возмездия», лишний раз убедитесь, что служили не зря, а кто не служил, лишний раз порадуется, что армия обошлась без него.Но и тем, и другим он обещает несколько часов здорового смеха вперемежку со светлой грустью.
Мир огромен и непрост. Десятки обитаемых планет, четыре гуманоидные расы, центральное правительство и частные колонии, черные пятна на карте Галактики и целые диссидентские государства. Но люди остаются людьми, даже если владеют личными звездолетами и носят чипы-импланты: они по-прежнему любят и ненавидят, открывают новые земли и возделывают старые, торгуют и воюют, создают произведения искусства и совершают преступления. Иногда они убивают.Иногда разные люди пытаются убить Деллу Берг, поэтому в медицинской страховке молодой красивой женщины указаны огнестрельные ранения.
Что делать, если Лассо и ангел-хиппи по имени Мо зовут тебя с собой, чтобы переплыть через Пролив Китов и отправиться на Остров Поющих Кошек? Конечно, соглашаться! Так и поступила Сора, пустившись с двумя незнакомцами и своим мопсом Чак-Чаком в безумное приключение. Отправившись туда, где "розовый цвет не в почете", Сора начинает понимать, что мир вокруг нее – не то, чем кажется на первый взгляд. И она сама вовсе не та, за кого себя выдает… Все меняется, когда розовый единорог встает на дыбы, и бежать от правды уже некуда…
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!