Объекты в зеркале заднего вида - [46]

Короче, не верил я, что без Дональда обошлось.

– На самом деле, это мне награда за детей, – сказал Кен. – В штабе еще не все опиндосели, а американцы очень ценят, когда ведешь себя по-человечески. Плевать на компанию, спасай мелких, неважно чьих, лишь бы не пострадали… Прямо жалко, что я не все помню.

Мне будто из реки плеснуло в лицо. Я мигом протрезвел.

– Ты говорил, что все!

Он помотал головой – и чуть пошатнулся, будто она закружилась.

– Но томограмма… Ничего же не было… Черт побери, Кеннет!

– Все пройдет, – сказал он. – Мало мы, что ли, стукались в детстве.

Проклятье, он и правда стукался. Со школьного забора упал неудачно, потом ему баскетбольным мячом прилетело… И в Москве, он как-то обмолвился, его подушкой безопасности треснуло, а это посильнее бывает, чем баскетбольный мяч. Михалыч ударил Кена легонько, вполсилы, но много ли надо, если под черепом давно прячется крошечная опухоль? Самой малости хватит, и опухоль начнет расти. Та-ак, а кто у нас с битой мордой ходил неоднократно? Не Кеннет ли Маклелланд? Кто прямо тут, на лавочке, совсем недавно сиживал с неестественно красным лицом?

Я полез за телефоном.

– Ты чего это? – насторожился Кен.

– Михалыч врезал, пусть он и лечит, вот чего. Пускай маме скажет, она тебе обследование устроит по высшему классу, лучше, чем в любой Европе или Америке…

– Только не это! – Кен даже за руку меня схватил.

– …у наших сейчас медицинская техника – хай-фай. Кен, ты что? Да не бойся! Она тебя всегда любила и ставила другим в пример. Ты самый хороший мальчик в классе. Да она в лепешку разобьется, чтобы ты был как новенький.

– Верю, – сказал Кен. – Она упакует меня в стационар на месяц и не выпустит без справки о том, что пациент готов к труду и обороне. Спасибо, Миш, за заботу, только мой самолет послезавтра. Если я лягу на обследование, то просто никуда не улечу. И не факт, что вообще улечу когда-нибудь.

Я закусил губу и отложил телефон.

– Что за гонка, как на пожар? Пока ты – горячая новость в рамках компании? Пока у пиндосов не остыло желание расцеловать тебя во все места?

– Ты не понял, это я спешу, пока есть силы решиться.

Я подобрал с земли бутылку, открыл и как следует хлебнул.

– Глупость, да? – сказал Кен. – Я не хотел этого. Я уже не хотел этого. И вдруг, когда я совсем не хочу – такой шанс. Год назад я бы за него не моргнув глазом убил какого-нибудь плохого человека.

– Ты прыгаешь через две ступеньки?

– Подымай выше, через три головы – и прямо в Департамент культуры. Кресло маленькое, зато в штабе. Они там занимаются не какой-нибудь долбаной, а настоящей эффективностью. Рой Калиновски уйдет в запой с горя, ему-то здесь оставаться…

Я начал отгибать пальцы. Подцепил эту манеру еще в детстве, она нагляднее нашей. Да, три головы. Феерический прыжок. А Калиновски не запьет, тут ты ошибаешься, дружище. У него фантазии не хватит. Он поведет жену в ресторан на романтический ужин при свечах. И все у них будет хорошо.

– Я получаю на блюдечке пост, до которого надо было ползти минимум лет десять, если не полжизни… Ты помнишь, сколько Джейн положила себе на карьеру от линейного технолога до попадания в штаб-квартиру? – спросил Кен. – Говорила, тут особые условия, тут Россия и можно быстро продвинуться?..

– Лет пять? Точно, пять. Обсчиталась она, да?

– Обсчиталась жестоко. Я сам планировал в пять-шесть уложиться, святая простота. А потом увидел, что это нереально в нашем болоте. Болото, Миша, болото здесь. Выдвигались отсюда при Дональде. Это у Джейн иллюзия с тех времен была, и у меня такая же иллюзия. Влипли мы тут. Никакая «программа лояльности» не позволит отсюда выбраться – она поможет здесь захватить место повыше, и только. При самом удачном раскладе я стал бы завотделом. А дальше главное не сожрать Роя, а каким-то образом мимо него проскочить в Департамент. А если свалить Роя, то застрянешь в России навечно… Знаешь, что такое Калиновски с точки зрения штаба? Не упади с лавки, это менеджер, который умеет ладить с русским стаффом. Кто подсидит Роя, тот, значит, умеет работать со стаффом вообще гениально. Поэтому Рой тут навсегда: нет такого идиота, чтобы тронул его хоть пальцем. Он еще директором станет, Пападакиса сковырнут со дня на день, чует мое сердце. И будут работяги по доброй памяти звать его не Впопудакисом, а «Папой Джо». И говорить, что при нем такой фигни не было…

Он забрал у меня бутылку, отхлебнул и сказал:

– И вот через все это непролазное болото я – одним шагом! Маленький шаг одного человека. Когда ему уже не надо. И что ему делать, маленькому человеку?

Отхлебнул еще и буркнул:

– Риту жалко. Она такая хорошая…

– У тебя все хорошие, – не удержался я.

– Мне везет, – легко согласился Кен. – Рита очень хорошая и совсем не пара Рою. Она добрая и жалеет его. Когда ему устроили «темную», она чуть с ума не сошла, а потом ей объяснили, за что именно Рой был побит, – и тут она действительно на стенку полезла. Рита не терпит высокомерия, не понимает, как можно на живого человека глядеть сверху вниз. Жила с уродом – и не знала. А потом она его пожалела. Поняла, что это у Роя была травма…

– Перестань, ради бога! А то я сейчас разрыдаюсь. Калиновский самый обыкновенный пшек, хоть и вырос в Америке. Готов поспорить, ему мама и папа с детства твердили, что русские – враги поляков. Вот и вся его травма.