Обед на двоих - [5]

— Именно из-за тебя, Тухачев, — с плохо скрытым неудовольствием ответил инженер. — Давай собирайся, нам сегодня еще до перевала надо поспеть.

— Это самое, ехер-мохер, покормить бы надо парня, поди, оголодал? — робко заметил Подорожник, вопросительно взглянув на Павла Владимировича.

— Хорошо… Только быстро. — И он ловко спрыгнул с коня, скрипнув кожей новенького кавалерийского седла.

Над костром разогрели банку тушенки. Подорожник достал из рюкзака буханку хлеба, две луковицы, кружок краковской колбасы, при виде которой у Сергея закружилась голова, и добрый кусок домашнего сала, посоленного с чесноком.

— Пока давай так, всухомятку, — сказал проводник, светясь удивительно свежей кожей лица, — а потом супчик сообразим.

Сергей, успевший за это время собрать все свои пожитки, из толстой веревки выгадывал для себя стремена, так как Медичку ему пригнали под вьючным седлом — на базе партии не оказалось третьего кавалерийского седла. Справив и это дело, донельзя возбужденный ароматным запахом разогревшейся говяжьей тушенки, он в нетерпении подсел к костру и с благодарностью принял от Подорожника краюху хлеба, крепко натертую чесноком.

— Давай лопай, — улыбнулся проводник. — У тебя зеркало-то есть?

— Нет.

— На, поглядись в мое, — протянул Подорожник маленькое, круглое зеркальце.

Не переставая уминать горбушку, Сергей взглянул на свое отражение и от удивления открыл рот: незнакомое, худющее лицо, поросшее хоть и короткой, но густой бородой, с огромными, глубоко запавшими глазами, с недоверчивым любопытством смотрело на него.

— Что, ехер-мохер, сам себя не узнаешь? — усмехнулся Подорожник. — Повезло тебе, Серега, сильно повезло, что Ежов сухари здесь оставил…

Утолив первый голод, Сергей намешал тушенку с хлебом и поставил банку перед Рексом. В это время из кустов вынырнул Павел Владимирович и, небрежно сдвинув широкополую шляпу на затылок, присел у костра, приняв из рук Подорожника кружку с чаем.

— Готов? — коротко спросил он Сергея.

— Да…

— Сейчас поедем… Ты, Тухачев, мог бы от голода помереть, а рядом с тобою лежит целый склад продуктов.

— Где? — не поверил Сергей.

— А вон, под елью… Ежов для себя оставил. — Длинное лицо с узким ртом и выглядывающей из-под шляпы рыжей челочкой было у инженера по технике безопасности абсолютно серьезно, и Сергей понял, что он не шутит. — Можешь сходить и посмотреть…

Сергей пошел. Он долго, с оторопью смотрел на десятки ящиков с тушенкой и сгущенным молоком, мешки с рисом, мукой и вермишелью, аккуратно уложенные на бревенчатый настил и покрытые большим брезентом. Сергей вспомнил, как отчаянно лаял Рекс под елью в первый день их появления здесь, и от всего сердца выругал себя за то, что не пошел тогда на этот лай. На память пришли все прожитые в зимовье голодные дни, и от досадливой обиды бог весть на кого навернулись нечаянные слезы. Рядом, буквально в тридцати метрах от избушки, лежали продукты, о которых он грезил днем и ночью, мечтал, сидя на ящике под стеной и глядя на вершину могучей ели. А ведь, не случись в зимовье сухарей, и в самом деле мог бы от голода дуба дать под боком у продуктов…

— Что же он туда их спрятал? — спросил с обидой Сергей у костра.

— Видишь ли, по тропе мимо избушки разный народ ходит, — ответил Павел Владимирович. — А Ежов через месяц обратным маршрутом сюда же выйдет. Вот он и оставил все излишки, чтобы зря лошадей не уродовать. И оставил хорошо: вроде бы рядом, а не зная не найдешь… Ну, братцы, пора, — легко поднялся на ноги инженер, — дорога у нас дальняя и сегодня хоть умри — под перевалом мы должны быть.

И минут через десять три всадника, сопровождаемые сразу загрустившим Рексом, тронулись в путь, правя коней в сторону ушедшего за сопки солнца.

Переночевав под перевалом в небольшой палатке, рано утром они уже вновь были в пути: впереди инженер по технике безопасности, прилетевший спецрейсом в Мензу из Улан-Удэ, за ним Сергей верхом на вьючном седле, металлические крючки которого больно впивались в ноги чуть выше коленей, а замыкающим ехал Подорожник. Двигались они довольно быстро, то и дело переходя с крупной рыси на галоп, и уже на первых двадцати километрах Сергей изрядно натер ступни веревочными стременами. Медичка и вообще на ходу была тряской, а по горам и бездорожью подбрасывала Сергея немилосердно, и как он ни старался упираться в веревочные петли, заменявшие ему стремена, то самым носком, то пяткой, к середине пути ступни его так саднило, что он от боли закусывал губы. Все чаще приходилось ему безвольно мотаться в седле, болтая в воздухе ногами, и вскоре случилось то, чего и следовало ожидать: он в кровь сбил себе копчик и лишь с великим трудом, превозмогая себя, удерживался верхом на лошади, проклиная вьючное седло.

А Павел Владимирович, легко гарцуя на молодом жеребчике, все поторапливал своих спутников, частенько взглядывая то на компас и карту, то на часы с золотистым браслетом. Смотреть на его ладную, почти щегольскую фигуру здесь, в тайге, было как-то странно: гораздо более походил он на лихого ковбоя, вылетевшего из прерий на взмыленном коне, чем на инженера по технике безопасности геодезического отряда номер один.