Об ораторе - [64]
(331) Затем идет определение дела. Здесь прежде всего следует выделить спорный вопрос; а потом надо громоздить доказательства, одновременно и разбирая доводы противника, и подтверждая свои. Ибо, пожалуй, для речи в судебных делах единственный способ убедительного доказательства своей правоты — это подтверждение и опровержение; но так как невозможно ни опровергнуть противных доводов, не подтвердив своих, ни своих подтвердить, не опровергнув тех, то и оказывается, что подтверждение и опровержение едины по их природе, по их значению, по их разработке в речи.
(332) А заключать речь следует по большей части развернутым усилением доводов, либо разжигая судью, либо его смягчая; и как в предыдущих частях речи, так особенно и в заключении все должно быть направлено к наибольшему возбуждению судей и к нашей пользе.
Отступление о совещательном и хвалебном красноречии (333–349)
Далее нужно сказать, что нет никакого основания выделять особые правила составления речей совещательных или хвалебных, потому что большинство этих правил для всех речей общие. Однако следует помнить: чтобы в чем–либо убедить или разубедить людей, нужно быть человеком большого достоинства и веса. Ибо, подавая совет по важнейшим делам, надобно быть мудрым, добросовестным и речистым, чтобы умно рассуждать, авторитетно доказать и красноречиво убедить. 82. (334) В сенате для этого не требуется пышных слов: ведь это — собрание мудрых людей, где надо дать высказаться и многим другим, где не к чему щеголять своим дарованием. Зато народное собрание не только допускает, но и требует речи, полной силы, важности и разнообразия. Итак, в речах совещательных самое необходимое — это достоинство; если кто гонится не за достоинством, а за выгодой, то это значит, что он смотрит не на высшую цель оратора, а только на ее ближайшие последствия. Конечно, всякий признает, особенно в нашем славном государстве, что высшей целью стремлений должно быть достоинство; однако побеждает большею частью выгода, ибо люди боятся, упустив выгоду, потерять и достоинство. (335) Потому–то у людей и бывают такие споры о том какое решение выгоднее, а если это ясно, то следовать ли выгоде или предпочесть ей достоинство. И так как выгода и достоинство, мы видим, часто противоречат друг другу, то отстаивающий выгоду будет перечислять все преимущества мира, богатства, могущества, доходов, военных сил и всего остального, о чем мы судим по приносимой им выгоде, а затем — все невыгоды противоположного; побуждающий к достоинству будет приводить примеры предков, стяжавших славу наперекор опасностям, и возвеличивать бессмертную память о них в потомстве; он будет отстаивать то, что выгода порождается славой и неразрывно соединена с достоинством. (336) Но и в том и в другом случае следует с особым вниманием следить, что возможно и что невозможно, что неизбежно и чего можно избежать. Ведь когда ясно, что иное невозможно, тогда всякое обсуждение сразу пресекается, а тот, кто об этом предупреждал[448], пока другие не догадывались, оказывается наиболее прозорливым. (337) Чтобы дать совет о делах государственных, главное — знать государственное устройство; для того же, чтобы говорить убедительно, надо знать настроение граждан, которое так часто меняется, что приходится постоянно менять и род речи. И хотя суть красноречия всегда неизменна, однако высочайшее достоинство народа, великая важность государственных дел, бурные страсти толпы заставляют нас говорить особенно величавым и блистательным слогом; при этом наибольшая часть речи должна быть направлена к возбуждению чувств: порой — увещанием или каким–нибудь напоминанием разжигать в людях то надежду, то страх, то желанье, то жажду славы, а зачастую — и удерживать их от безрассудства, гнева, надежды, несправедливости, озлобления и жестокости. 83. (338) И так как главной сценой для оратора является, пожалуй, народное собрание, то это, естественно, требует от нас более пышного слога. Такова уж сила многолюдства, что, подобно тому как флейтист[449] не может играть без флейты, так и оратор не может быть красноречив без многолюдного собрания слушателей. (339) Но во избежание многих и разнообразных столкновений с народом не следует доводить его до негодующих возгласов. А это бывает, во–первых, когда в речи что–то сказано неудачно и показалось или грубо, или заносчиво, или непристойно, или низко, или как–нибудь безнравственно; во–вторых, когда народ обижен или озлоблен на оратора или на дело по слухам и наговорам; в-третьих, если предмет речи людям не по вкусу; в-четвертых, если они взволнованы страстью или страхом. Против этих четырех причин имеется столько же лекарств: то выговор, если на него есть право; то увещание — род смягченного выговора; то обещание, что одобрят, если выслушают; то мольба — средство самое слабое, но иной раз полезное. (340) А более всего здесь помогает остроумие, находчивость и коротенькое словцо, произнесенное с достоинством и ловкостью; ведь ничего нет легче, чем отвлечь людей от мрачности, а часто и от злобы удачным, быстрым, метким и веселым словом.
