Оазис - [50]
Яринка вернулась вечером, когда Вика и Ася уже накладывали макияж, готовясь к ночной работе, а я сидела на кровати, безуспешно пытаясь сосредоточиться на учебнике английского языка. Подруга ворвалась в дверь, разрумянившаяся, с возбуждённо горящими глазами.
— О! — воскликнула она, обводя комнату взглядом. — Как хорошо, что вы все здесь!
Я приподнялась на кровати, настороженно вглядываясь в лицо подруги, стараясь найти на нём печаль или обречённость, но видела только радостное оживление.
— Наконец-то, — улыбнулась Ася, — а то Дайка тут вся извелась.
Яринка подскочила ко мне, села рядом, приобняла за плечи, тепло улыбнулась:
— Не надо изводиться, всё хорошо. Ух, девочки, вы бы знали, как я буду танцевать на дебюте! Гаспаровна, оказывается, уже мне танец придумала, а сегодня показала. И Зоя нарисовала костюм. Я буду вся в рыжем, под цвет волос. Рыжий костюм с алыми стразами, чтобы как искры горели. А в волосы мне вплетут золотые нити. И макияж красно-золотой.
Не в силах усидеть на месте, Яринка вскочила и закружилась на месте, вскинув руки.
— А когда я стану танцевать, на подиуме позади меня будут взрываться столбы искр! Потому что типа я вся — огонь! А представят меня знаете, как? Яростная Ярина. Классно?
По мне, так ничего классного тут не было. Почему вдруг яростная? Что она — кусать кого-то собралась, или бить? Но я помнила предупреждение Аллы о том, что решения Ирэн лучше не критиковать, и прикусила язык. Вместо этого спросила:
— Ну а легенда у тебя какая?
Яринка снова плюхнулась на кровать.
— А легенда почти правдивая. Под стать всему образу — огненная. Будто я сбежала из дома, от отца, который хотел отдать меня в монастырь, и подожгла его. В смысле дом, а не отца.
На этот раз я не сдержалась, и еле слышно пренебрежительно фыркнула. Фантазия у Ирэн, конечно, так себе…
Но Асе и Вике понравилось, они даже бросили краситься и принялись с живым интересом расспрашивать Яринку о деталях её предстоящего дебюта. Я же всё смотрела на подругу, пытаясь под маской оживления разглядеть её настоящие чувства. Но она выглядела такой искренней в своём радостном предвкушении, что я, вконец смешавшись, решила отложить это до того момента, когда мы останемся вдвоём.
А вдвоём мы остались только ближе к ночи, когда старшие подруги покинули дом и на остров опустились сумерки. С трудом дождавшись хлопка входной двери, закрывающейся за Аллой, которая, как обычно, уходила последней, проконтролировав сборы остальных, я босиком сбежала на первый этаж.
Яринка сидела на диване, поджав ноги под себя, и бездумно щёлкала пультом от телевизора, лицо её было непроницаемо. На цыпочках я пересекла гостиную и осторожно присела рядом, прикоснулась к её плечу.
— Ярин? Ты как?
Подруга повернулась ко мне, чуть улыбнулась.
— О, Дайка… ты знаешь, всё так странно. Когда я была маленькая, то дома, если не было отца, мне нравилось танцевать перед телевизором, под разные концерты. Я представляла себя там, на сцене. Как будто это я вся такая красивая, в блестящем платье, с причёской, и это мне все хлопают. Единственное, что не нравилось, — сами танцы. Ну, ты же в приюте видела эти концерты? Там все в дурацких сарафанах, и танцуют так, словно лишний раз двинуться боятся. И тогда я выключала телевизор и начинала танцевать сама, и сама придумывала себе танец. Скакала, как коза, по креслам, по дивану, трясла волосами, падала на пол. Мама смеялась, говорила, что таких танцев не бывает, — Яринка зачем-то стукнула пультом о коленку, и засмеялась. — А ведь тут я танцую именно так!
Я недоверчиво посмотрела на неё. Не считая первого и единственного раза, когда мы вдвоём пришли в зеркальный зал с шестом, больше мне там бывать не довелось, и, как танцует Яринка и другие девушки, я не видела, хоть и имела некоторое представление.
— Там… пока танцуешь, надо раздеваться?
— Когда как, — беззаботно отозвалась подруга. — В дебютном танце я раздеваться не буду, Ирэн говорит, нужна интрига, нельзя всё показывать сразу. Но костюм классный! Юбочка отстёгивается, и получается почти как купальник.
Я вспомнила все те липкие взгляды, которыми гости провожали Яринку на пляже, когда она легко бежала к воде: тонкая, загорелая, с летящим за ней шлейфом медных волос, — и не придумала, что ответить, кроме:
— Ярин, прости меня…
Она удивлённо подняла глаза.
— Простить? За что?
— За всё вот это. Если бы не я… тебе и не пришлось сейчас…
Я смешалась, не зная, как лучше выразить свои мысли. Не пришлось что? Танцевать полуголой перед пьяными мужиками? Стать очередным приобретением кого-то из них?
Но моя Яринка не была бы моей Яринкой, не пойми она меня и без всяких слов.
— Да ну, брось. Ты думаешь, я собиралась на всю жизнь остаться девственницей?
Теперь я удивлённо уставилась на подругу.
— А?
— Дайка, ты разве ещё не видишь? Я довольна. Меня всё устраивает. Тебе не за что извиняться.
— Довольна?
— Ну конечно, — Яринка щёлкнула пультом, убирая звук телевизора. — Ты помнишь, о чём нам говорила Ирэн, когда мы пришли к ней подписывать контракт? Так вот, я долго думала над этим и поняла, что она права. Во всём. Ты считаешь, это здесь несвобода? Нет, несвобода — это там! Дайка, честное слово, я ещё никогда не чувствовала себя такой свободной, как сейчас! Мне же всё можно! Мне никто не указывает, как надо себя вести, что говорить, что делать. Неужели ты этого не чувствуешь?
