О воображении - [3]

Чрезвычайно важно и показательно, что у колыбели теоретической культуры коммунизма стояли не только теоретики философии, политэкономии и утопического социализма, но и величайшие гении художественной культуры, гений «мышления в образах», как называл искусство Белинский.

Именно искусство помогло сложиться марксовой способности охватывать единым взором колоссально сложные комплексы переплетающихся событий, видеть их как целое, схватывать целое в четком образе, который можно удерживать в представлении как предпосылку чисто теоретических операций.

На эту колоссально важную функцию воображения мы часто не обращаем внимания. Мы не воспитываем, не развиваем по-настоящему воображения у детей или развиваем его от случая к случаю, непродуманно, несистематично. Иные уроки литературы превращаются в нудный, псевдонаучный, педантический «анализ» образов, при котором живой образ рассекается на части, препарируется, превращается в сухую рассудочную схему. Таким «потреблением» плодов искусства сила воображения не только не воспитывается, но прямо умерщвляется.

Нам кажутся весьма интересными поиски профессора Занкова, использующего уроки литературы именно для того, чтобы воспитывать в детях живую силу воображения, ориентированную к тому же на красоту. Связь воображения с чувством красоты, с умением видеть ее и наслаждаться ею глубока и неразрывна; там, где такого умения нет, нет и живого, подлинно свободного воображения, и наоборот.

Там, где созерцание мира — на уровне достижений культуры, обязательно присутствует и чувство красоты. Восприятие, не развитое в эстетическом отношении, вообще не отзывается на красоту. И, наоборот, если в поле зрения человека с развитым воображением, с развитым чувством красоты попадает некрасивая вещь, она вызывает острую реакцию — чувство отвращения, гнев, иронию, скорбь и т. д. Развитое чувство красоты выступает как внутренний критерий отношения к вещи, явлению, событию, человеку. Оно позволяет сразу, без долгих рассуждений, верно ориентироваться в мире человеческой культуры, человеческих отношений. Человек, лишенный такого критерия, оказывается в известной мере слепым, незрячим, гораздо чаще попадает впросак: он просто не видит тех знаков, которые легко читает на лицах людей и в облике событий человек с развитым воображением, с развитым чувством красоты, не слышит тех предостерегающих сигналов, на которые быстро и безошибочно реагирует развитое эстетическое созерцание.

Эстетически-психическая слепота, с одной стороны, и острота эстетического взора — с другой, сказываются не только в плане нравственно-личностных отношений, но и в любой сфере человеческой жизни. Умение зорко замечать малозаметную, но на самом деле очень важную деталь и судить по ней о целом, то умение, которое чаще всего называют интуицией, важно в любом деле, в любой профессии, и в науке, и в жизни, — и в математике, и в расследовании преступлений. Нет такой области, где оно было бы излишней роскошью.

Это, пожалуй, не надо доказывать. Доказывать приходится другое: что так называемая интуиция органически, неразрывно связана с чувством красоты, которое только и развивается в людях большим, настоящим искусством.

От крупных математиков нередко приходится слышать, что чувство красоты как раз и управляет специально математической интуицией, то есть вступает в действие там, где речь идет не о педантически строгом построении доказательства, а о догадке насчет общей идеи доказательства, не [35] о деталях решения, а об общем его плане, о гипотезе, которую только еще предстоит доказать Само собой понятно, что человек с развитым воображением, с живой фантазией оказывается и в математике гораздо более продуктивным, чем человек с формально вышколенным, но педантичным, машинообразным интеллектом.

Попытка дать развернутое объяснение таких фактов увела бы нас очень далеко в тайны психологии. Поэтому вернемся к непосредственно знакомым фактам и попробуем на них раскрыть связь чувства красоты и воображения. Она тут может быть прослежена достаточно ясно.

Несколько лет назад на одном совещании писатель Л. Кассиль рассказал весьма прискорбный, хотя и забавный, случай. Некий директор школы получил из районо указание надо, де, отвлекать внимание старшеклассников от такой деликатной темы, как любовь. Насколько ценным было указание — вопрос особый; нас интересует, как поступил директор. Прежде всего, он довел указание до сведения учителей. Подумав, решил его конкретизировать, конкретно применить к условиям вверенной ему школы. Он приказал преподавательнице Любови Ивановне сменить имя, называться в школе, при учениках, как-нибудь иначе, ибо имя ее может возбудить в них ненужные ассоциации. Любовь Ивановна в смятении написала письмо Кассилю.

Случай предельный, карикатурный, но здесь наглядно видна связь между формально-бюрократическим отношением к жизни, с одной стороны, и отсутствием живого воображения, соединенного с чувством красоты, с другой. Разве усомнится кто-нибудь в том, что, попади наш директор в Третьяковскую галерею, он там наверняка увидит лишь огромную выставку дорогостоящих учебных пособий, большинство которых не следовало бы показывать детям; отберет десяток, другой картин, полезных при изучении русской истории, а остальные запрет в запасник. Самого главного — красоты — он не усмотрит, ибо эстетическое содержание художественных творений вовсе не связано с реальной жизнью так прямо, как он привык понимать. Он видит лишь ту прямую связь между явлениями, которая описана в формулах, в инструкциях, в учебниках. Именно поэтому не видит он