О вечном - [36]

Что с лаем на него несется за порогом,

Звенит бубенчиком, потом ложится спать

На чердаке Туанон, — та любит с ним играть;

И терпит он, ее наложенный руками,

Ошейник с кисточкой, богатый бубенцами.

Мхом, папортником набитого седла

Нести он может груз; беспечна и смела

И не боясь упасть, одной она рукою

Придерживается за рог, меж тем другою

Убор из веточек слагает над хребтом;

На водопой его отводит вечерком,

Одна, из белых рук его пить воду учит…

Итак, кто победит сегодня, тот получит

Оленя этого и будет рад душой,

Что милой поднесет подарок столь большой.

АНЖЕЛО

Поставлю я козла. Пригорком и долиной

Идет, как капитан, он с армией козлиной.

И смел он, и силен, и в теле, и могуч,

Скор, резов, оживлен, и быстр, и попрыгуч.

Он чешет, заднюю подняв высоко ногу,

Браду, а между тем косится на дорогу.

Размерен глаз его, он гладким строг челом,

Уверен шаг его; он смотрит гордецом.

Он смел с волками, как ни будь они опасны,

И с псами, что одним ошейником ужасны.

Нет, над тенистою скалою водружен,

Едва завидит их, всегда глумится он.

Четыре рога он несет над головою, —

И прямы нижних два, как столб, что над межою

Поставил селянин почтенный в знак того,

Что поле спорное теперь уже его.

А два, которые соседствуют с ушами,

Завились десятью, пятнадцатью кругами,

Все в мелких складочках, чтобы пропасть потом

В шерсти, которая спадает надо лбом.

Поутру сей козел, проснувшись за оградой,

Не ждет, когда пастух свое закличет стадо,

Но, громким шорохом тревожа спящий хлев,

Сам отворяет дверь, задвижку рогом сдев,

И коз своих ведет, надменно выступая

И их на целое копье опережая;

И мерно вечерком домой приводит в срок,

Дробя копытами слежавшийся песок.

Он никогда, дерясь, не проиграл сраженья;

Всегда, куда б ни шел, он проявлял уменье

Стать победителем, вот почему козлов

Всех приучил он чтить удар своих рогов.

Я ставлю все ж его, и коль рассудишь строго,

Олень твой Туанон пред ним не стоит много.

НАВАРРЭН

В суме охотничьей, из буковых корней

Есть чаша у меня; из дерева над ней

Две ручки, мастерством отменные, круглятся,

И разные на ней изображенья зрятся.

Поближе к горлышку художник поместил

Сатира страшного. Руками он схватил

Посередине стан пастушки белоснежной

И хочет уронить на папоротник нежный.

Убор ее упал, и ветерок шальной

Играется волос роскошною волной.

И нимфа гневная, рассерженная, строго

Назад откинула лицо свое от бога,

Стараясь вырваться, и правою рукой

Рвет волосы с брады и с груди завитой,

И нос ему приплюснула рукою левой:

Напрасно — все ж сатир господствует над девой!

Три малых мальчика, полуобнаженны,

Как настоящие, и пухлы, и полны,

По кругу явлены. Один решился тайно

Сатира разлучить с добычею случайной,

Ручонкой дерзкою стараясь как-нибудь

У козлоногого ладони разомкнуть.

Другой, рассерженный, в волнении сугубом

В бедро власатое вцепился острым зубом

И, за икру схватясь, так сильно укусил,

Что кровью ногу всю косматый оросил;

А пальцем манит он уж мальчика второго,

Чтоб на зубах повис он у бедра другого, —

Но тот, согнувшийся в подобие дуги,

Старается извлечь занозу из ноги,

Присевши на лужок, где мурава густая,

И зова мальчика совсем не примечая.

Телушка над пятой глядит, как из нее

Меж тем язвящее он тащит острие

Занозы, впившейся в его живое тело,

И это так ее захватывает дело,

Что позабыла пить и есть совсем она, —

Так сильно пастушком-младенцем пленена,

Который, скрежеща, занозу исторгает

И навзничь тотчас же от боли упадает.

ГИЗЭН

В ответ на кубок твой поставлю посох я.

Недавно я сидел на берегу ручья,

Чтоб дудку починить; в ее отверстье дую.

Смотрю, — к воде простер вяз ветку молодую

Без складок и узлов; тогда, сейчас же встав

И в руку радостно садовый ножик взяв,

У корня срезал сук, корою покровенный,

Стал ударять его я с силою отменной,

Во всю длину его над ближним был лужком,

И начетверо ствол перерубил потом.

Зеленый сук сушил на солнце нестерпимом

И, чтобы тверже стал, держал его над дымом.

Снес к Жану наконец, который сделал мне

Тот посох из сука, и в нашей стороне

Не сыщешь пастуха, кто не был бы согласен

Дать за него быка, — так вид его прекрасен.

Искусным образом миллион узлов на нем, —

Чтоб не скользить руке, — отмечены гвоздем.

Чтоб он не портился, с землей соприкасаясь,

Внизу сверкает он, весь медью облекаясь.

Железным острием закончен посошок,

Опорой для всего, так, может пастушок

Стать левою ногой, на верх же упирая

Рукой, когда играть не хочет он, мечтая.

Вся ручка — медь, весь верх — сверкающая жесть,

Слегка скривленная; травы коль нужно снесть

Для стада, — не одна повиснет тут копенка,

Так все железо здесь изрезано и тонко.

И нимфа — чудный труд! — написана на нем,

Что сушит волосы под солнечным лучом,

Они же там и здесь на шею ей свисают

И струйкой тоненькой по посоху стекают.

Одной она рукой их хочет приподнять,

На левой стороне их к уху подобрать

В тугие завитки, другой же натянула

Их с правой стороны и нити обернула,

Что губкой холены, меж пальцев, и течет

Из выжатых волос на посох пена вод.

Близ нимфы, возле коз, есть мальчик; он срывает

Тростинки тонкие и меж собой сплетает,

Сам на колено встал, согбенный, и с трудом

Он давит пальцем их, чтобы связать узлом;

Их в равномерную располагает сетку,

Для кузнецов себе устраивая клетку.