О том, что сильнее нас - [16]

* * *

Более или менее принято, в особенности у всяких там американцев, предварять литературное произведение указанием, что повествование построено на реальных событиях. Или же — наоборот, на целиком и полностью вымышленных. Общая постановка нашей книжки в этом смысле понятна — гадать Вам, читатель, не перегадать… А вот про сюжет, к которому мы сейчас подходим, уточню.

Итак, нижеприведённая хроника событий на Железных Воротах приблизительно на девяносто процентов описывает события абсолютно реальные, на остальные десять — вымышленные. Имеются в виду так называемые «необъяснимые» события, всё прочее строго документально. Сам я — убеждённый материалист. Даже не очень суеверный, в чём, впрочем, уже начинаю сомневаться. Но никаких способов разумно проинтерпретировать то, что происходило во время нашей экспедиции на Железные Ворота, не вижу. Заниматься же метафизической интерпретацией не только сам не хочу, но и другим повода давать желания не имею. Посему и добавляю некоторое дозированное количество вранья: дабы и общее впечатление с настроением передать чуток поконтрастнее и воображение читателю порастормозить… А заодно не позволить всяким аномальщикам ссылаться на элементы данного текста как на достоверные факты. Есть такая хорошая технология совмещения одного и другого, что фиг кто вычислит, где хроника, а где приправы к ней. Принимается некоторая полушуточная интерпретация событий (какая именно — напоследок расскажу, понятности с того не прибавится), додумывается её логика, добавляются вещи, данную логику дополняющие и усиливающие. Договорились?

Тогда вперёд. Место действия — Архангельская область, бассейн Кулоя, урочище Железные Ворота. Там располагается весьма интересная группа крупных многокилометровых пещер: Ломоносовская, Олимпийская, Музейная, Хрустальная и др. Все они нанизаны на одну и ту же речку, то выныривающую на поверхность, то опять уходящую под землю. Разумеется, с притоками. Рельеф местности — шелопник. Это странное слово означает уникальную штуку — предельно развитый открытый карст. Буквально на каждом метре — воронка, провал, трещина, ров… Глубиной метр, два, десять… Местами — лога со скалистыми стенами в полсотни метров, протягивающиеся на многие километры. Тайга. Видимость – ноль без палочки. Вдобавок бурелом, опять же летом — мхи и лишайники, скрывающие половину трещин, а зимой — двухметровые сугробы, выполняющие ту же функцию. Словом, даже в идеальных условиях скорость передвижения типа полукилометра в час, да и то не без риска членовредительства. Олимпийская, которая по всяким странным соображениям вызывает особый интерес, — практически самая дальняя в цепочке.

* * *

Начали с Хрустальной, которая на этот раз нашлась сразу. Хорошая пещера для разгону. Маленькая, красивая. Промороженное насквозь озеро со стеклянной прозрачности льдом. Можно лечь и часами всматриваться в пейзажи из трещин и вмороженных в лёд пузырей… Гигантские сосульки и драпировки, свисающие со свода в озеро. Кружево льда на полу в тех местах, где во время осеннего промораживания пещеры со свода продолжалась сильная капель и брызги от разбившихся капель при повторном падении мгновенно намертво примерзали. «Облака» из «снежинок» размером с ладонь по всей привходовой части, и покрытые образовавшейся при испарении льда гипсовой «мукой» сталагмиты — в дальней. А посередине, на главной развилке — пенка расстеленная, на которой стоят бутылка коньяка и закуска всякая по мелочи. Согреваться чтобы. Холодные пещеры — места такие. Если не бегать, как те зайцы или японские туристы, а обстоятельно всё рассматривать или даже фотографировать — от малой подвижности холод пробирает до костей. Можно, конечно, намотать на себя кучу одежды. Но тогда ни в узость не пролезть, ни в кадре появиться. Так что, как оно ни противоречит всем правилам, ходовой запас спиртного — вещь жизненно необходимая. Не пьянства ради, а сугреву для. Кстати, интересно. В тёплых пещерах, где пять, десять и даже пятнадцать градусов тепла, всегда есть пар от дыхания. Стопроцентная влажность воздуха — очень тонко сбалансированная среда. А вот в промороженных до минус десяти или пятнадцати — пара практически нет, и это добавляет происходящему нереальности. В общем — сработала Хрустальная. Всё, что успели посмотреть в Голубино — и Провал, и Китеж, и ещё несколько пещер, — померкло. Теперь, наконец — разлился кайф пополам с умиротворением. То самое пещерное настроение, которое всегда появляется перед дверью в Новое. Начиналось именно то, ради чего приехали, на этот раз — вне всяких сомнений.

На следующий день, скорее для очистки совести, мы попытались найти нижний вход в Ломоносовскую — тот, который много экспедиций подряд искали и так и не нашли. Удивительно, но вход нашёлся мгновенно. На участке реки между Ломоносовской и пятьдесят второй, той, где утонул в сифоне Володя Киселёв, — река проходит не в массиве холмов, а под ложбиной, а потому вскрывается десятком воронок и провалов. Так вот, в самом верхнем провале и оказался искомый вход. Дырка — и сразу незамерзшее озеро. Надувай себе лодку и спокойно плыви, если хочется и лодка есть.