О Сергее Синякине - [2]
Вконец запуганные азербайджанчики забираются от греха подальше на свои верхние полки и там затихают. А мы тем временем пропускаем по первой, по второй и уже собираемся пропустить по третьей, когда мимо нагло открытой двери нашего купе проходят двое милиционеров. Останавливаются, не веря счастью.
— Здравствуйте, — козырнув, опасно приветствует один и переступает порог. — Кто пьёт?
— Я, — с достоинством извещает Синякин.
— Как? Вы один?
— Да. Я один.
— Ваши документы.
Начальник убойного отдела вальяжно достаёт и протягивает свою грандиозную ксиву.
— Ну това-арищ полковник!. — обиженно взвывает мент. — Сами же, трах-тарарах…
— Нет, позволь! — заводится с пол-оборота Синякин. — Это моё купе. Я за него уплатил. Если попутчики не возражают…
И начинается спор. Крючкотворский, юридический. Стражи порядка сопротивляются, но темпераментный Синякин неодолим. Наконец утомлённые менты принимают компромисс: если дверь купе закрыта — пить можно, если открыта — нельзя.
Садятся и начинают составлять протокол на внучатых племянников. Синякин потом, правда, поправлял меня, что-де не протокол это был, а какая-то там другая бумага, но я в этих тонкостях не разбираюсь и во мне просыпается интернационалист.
— Ах так? — говорю. — Тогда и меня пиши!
И ведь настоял. Так вот и стал официально внучатым племянником Магомета.
Казалось, с его-то опытом оперативной работы гнать бы да гнать криминальное чтиво — роман за романом. Ничего подобного! Фантастике Сергей изменил лишь однажды, увлёкшись документальной прозой. Книга «Сталинградские зёрнышки» (впоследствии — «Горькая соль войны») ошеломила и читателей, и критиков. Каждое «зёрнышко» напоминало притчу. Так о Сталинграде никто ещё не писал. Недавно книгу переиздали в Москве, но подержать её в руках Серёжа, увы, не успел.
Кстати, то, что я сейчас пишу, тоже зёрнышки. Зёрнышки жизни замечательного писателя и человека Сергея Синякина.
Было ему присуще поразительное умение: решить старую тему совершенно по-новому. Или точнее: состыковать нестыкуемое. Скажем, взять абсурдную фантастическую идею и решить её в стилистике Варлама Шаламова. Пика известности Синякин достиг в так называемых «нулевых», когда его повесть «Монах на краю Земли» получила «АБС-премию» — самую престижную награду в российской фантастике. Вторую по счёту. Первую, кстати, отхватил я. Как мы тогда с ним гордились! Рассказывают, будто кто-то подошёл к Стругацкому и жалобно спросил: «Борис Натанович, а что „АБС“ и дальше только волгоградцам вручать будут?»
Боже, какой, помню, шум поднялся в прессе вокруг «Монаха»! Одни заходились от восторга, иные от возмущения. Да-да, представьте себе!
И «Кавказский пленник» хорош. На диво хорош. Вообще-то у Серёжи всё хорошо, но эти две повести особенно мной любимы.
Одно содержание чего стоит!
На краю Волгоградской области пасёт овец миролюбивый чечен. И приезжают к нему менты. «Мотай, — говорят, — в свою Чечню! Или плати…» Затем являются чеченские боевики. «Овец пасёшь? — говорят. — А нам людей не хватает! Ты чечен или кто?» А там и вовсе материализуются космические пришельцы. «Не могли бы вы, — говорят, — посетить вашу историческую родину, а то там нашего инопланетянина в заложниках держат…»
Смешно? Да, местами смешно. А на самом деле очень грустная история: герой и впрямь становится боевиком и уходит с бандформированием в Грузию.
А ещё мы любили сочинять друг о друге анекдоты. Точнее — байки.
Вот, к примеру:
«Звонятся в дверь к Синякину иеговисты. Тот открывает.
— Скажите, пожалуйста, известно ли вам настоящее имя Бога?
Синякин (мрачно):
— Мне даже его настоящая фамилия известна».
Или, скажем, так:
«Допрашивает он рецидивиста. Нашумел, наорал, голову заморочил. Тот не выдержал, говорит:
— Всё! Хорош! Достал ты меня, начальник! Давай бумагу, ручку — пишу чистосердечное признание…
— Да погоди ты колоться! Досказать дай!»
Действительно, спорить с Серёжей было трудно — уж больно темпераментен. Однажды провёл я такой опыт: решил с ним помолчать, не возражая. И что ж вы думаете? Никакой разницы. Я молчу, а он кричит:
— Да не перебивай ты! Дай же хоть слово сказать!
Жемчужиной в коллекции баек про Синякина была такая:
«На самом деле за него пишут рабы-таджики. Поселил он их в вагонке за городом, паспорта отобрал, кормит „анакомом“. Один из таджиков немножко знает по-русски, вот он-то и переводит».
Как на все эти мелкие укусы реагировал сам Серёжа? Великолепно реагировал! С безупречно серьёзной физиономией подтверждал, что так всё оно и было, а из выдуманной мною истории с таджиками даже скроил целый рассказ.
Последний анекдот о нём, увы, печален:
«Да что вы там о Боге? Богу некогда. Он сейчас с Синякиным ругается».
А сколько раз мы использовали друг друга в качестве персонажей! Опер Мыльный в повести «Ё» и рассказе «Мгновение ока», Геннадий Степанович в романе «Зона справедливости», дядя Семён из «Тружеников зазеркалья» — всё это он, Серёжа. Но я-то хотя бы его каждый раз называл по-новому, а он-то со свойственной ему бесцеремонностью вгонял меня в текст как есть — не меняя фамилии, имени и отчества!
Чудовищно много читал. Когда газеты ещё были газетами, а не рекламными листками, покупал утром целую пачку и шёл в Дом литераторов, уткнувшись в очередную статью и не обращая внимания на светофоры, за что и получил заслуженное прозвище — Всепрочтенец. Два у нас было в Союзе писателей всепрочтенца: он и Василий Макеев. Теперь один.
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Увидите этого старичка, ни в коем случае к нему не подсаживайтесь. И уж тем более не вздумайте жаловаться ему на свои житейские горести. Выслушает, посочувствует и так поможет, что мало не покажется. От автора: Был у меня друг Петя. Совершенно феерический человек: озорник, мистификатор, временами просто хулиган. Жить без него так тоскливо, что время от времени я сочиняю рассказы про Петю. Истории, разумеется, вымышленные, но характер, поверьте, подлинный.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий!»Эти вселяющие ужас слова на вратах Ада — первое, что суждено увидеть душам грешников на том свете. Потом суровый перевозчик Харон загонит души в ладью и доставит на тот берег реки мертвых. Там, за Ахероном, вечный мрак, оттуда нет возврата… И тем не менее, герой повести Евгения Лукина ухитряется совершить побег из Ада и прожить еще одну короткую, полную опасностей жизнь.Награды и премии:Интерпресскон, 1996 — Средняя форма (повесть);Бронзовая Улитка, 1996 — Средняя форма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.