О природе - [33]
Такое трехуровневое движение от семиотического опыта через признание меры, которая только и может превратить противоположности в знание, к пониманию Логоса как меры мер, которая всем правит, можно проиллюстрировать стихотворением О. Седаковой из «Старых песен» (1980). В нем семиотическому опыту отвечает влюбленность, интуиции противоположностей – сам жизненный путь, а правящему Логосу – надежда:
Путь унылый и страстный – цитата из Гомера: δολιχήν ὁδὸν ἀργαλέην τε – Одиссея, 4, 393.
85
Греческое слово θυμός, которое мы условно перевели как «гнев», одно из самых сложных слов античной психологии (см.: Онианс Р. На коленях богов. М.: Прогресс-Традиция, 1999): по происхождению оно родственно латинскому fumus и русскому «дым», то есть эта некие жидкость или летучее вещество, которые могут переполнить человека и найти выход в его действиях (например, в участии в битве); можно его переводить условно как «кипяток» или «лава» (аналогично выражению «я просто вскипел»). Иногда это слово условно переводят как «сердце» в смысле средоточия сильных эмоций и мужества, иногда как «ярость» или даже «мужество».
Слова Гераклита можно понять так: гнев постоянно подвергает человека смертельной опасности, и так он реализует свое желание, постоянно выступая как наша судьба (судьбу в обывательском смысле Гераклит отвергает, как мы увидим во фрагменте 119). Поэтому нужно противопоставить системе неподвластных нам желаний подвластную нам стратегию борьбы – всякий раз концентрироваться на вещах, постоянно замечать, где именно ты оказался, что сейчас можешь сделать.
То есть Гераклит учит задавать себе все время роковые вопросы типа «что я могу делать и на что надеяться?», и, хотя на эти вопросы ответить тяжелее всего, они помогут справиться с гневом и вообще с неконтролируемыми желаниями. Эта цитата ближе всего стоит к императиву Сократа «Познай себя». Она отвечает и характеристике, которую дает Гераклиту Диоген Лаэртский: «Он не был ничьим слушателем, а заявлял, что сам себя исследовал и сам от себя научился»[23].
86
Под «неверием» Гераклит, скорее всего, понимал то, что мы бы назвали «суеверием», ложную веру, например веру в подобных человеку или животным богов вместо философской веры, которую исповедовал он. В результате люди, воображая себе богов как у Гомера или Гесиода, не могут почти ничего понять в мире божественных закономерностей, они же для Гераклита героические и научные, как противопоставленные обыденным.
Для нас эта мысль звучала бы так: кто привык к обыденному взгляду на вещи, тот не владеет научной аргументацией, то есть истина оказывается далеко от него, и поэтому и сами вещи известны такому человеку в самых поверхностных их проявлениях. Муравьев перевел так, поняв неверие как невероятность самого предмета: «Но скрывать глубины познанья – дело благой неимоверности: неимоверностью гонимы они прочь, дабы познаны не быти» (М 172).
87
Моральное замечание. Лебедев считает, что это очередное обвинение демагогов, которые обманывают простецов (Л 275), и «логос» в этом случае означает публичную речь. Нилендер переводит «рад сходить с ума» (Н 80), Лебедев, как один из вариантов, «входит в раж» (Л 275), Маковельский «пугается при каждом слове» (Д 303). Маковельский (Д 303) приводит еще два варианта перевода:
Г. Церетели: глупец при каждом слове входит в азарт.
Ф. Лассаль: неразумный человек обыкновенно изумляется всякой речи.
Мы считаем, что здесь ключевой момент – «любой логос». Можно понять, что простецы настолько суеверны, что любое слово и любую вещь принимают за логос (высочайшую меру, религиозный закон) и готовы и трепеща поклоняться идолам, и испытывать суеверный страх перед приметами. Поэтому для нас это выражение содержит не обличение политиков, а народной религии, хотя оно и изложено темно, чтобы не навлечь обвинений в нечестии.
88
Мы можем только согласиться с Лебедевым, что Плутарх, сохранивший для нас эту цитату, не привел ее дословно, а гладко пересказал: «Язык школьный, поздний и бесцветный» (Л 399). Нилендер ошибочно перевел начало «То же самое и одно» (Н 33). Здесь Гераклит развивает общую теорию мировой игры как проявления Логоса на уровне изменчивых и субъективно воспринимаемых явлений, выпадения мировых шансов в противовес обыденному суеверному учению о доброй или злой судьбе, доле, амулетах и т. д. На самом деле все явления происходят «внутри», то есть являются чем-то, что и образует сердце и разум героического человека, умеющего познать их и справиться с ними, – в отличие от глупца, который смотрит куда угодно, но только не внутрь себя.
