— Все правильно, — вздохнула Ольга, поднялась с сундука и обняла его. — Элмар, милый, не расстраивайся. Я все поняла. Прости, пожалуйста.
— Да за что?
— За то, что я тебя заставила все это вспоминать.
— Ну брось ты, я это и так постоянно помню. — Элмар поднялся с кресла и снова опустил руку ей на плечо. — Пойдём? И не будем больше об этом говорить.
— Конечно, — кивнула Ольга. — Не будем. А насчёт не сдаваться и драться до конца я запомню. Может, пригодится.
— Не хотелось бы… — вздохнул Элмар. — Но всяко бывает. А стихи у тебя, Ольга, очень даже неплохие. Почему никому не показываешь?
— Откуда ты знаешь? — обомлела Ольга, приходя в ужас при мысли, что друзья в её отсутствие шарили в её квартире. — Ты читал?
— А ты мне их давала читать? Так что ж ты такие вопросы задаёшь? Мне Шеллар читал наизусть.
— А он откуда знает?
— Тебе виднее. Ты ему давала?
— Нет. Я только один раз читала ему вслух… тоже наизусть.
— Так чему ты удивляешься? Нашла, кому читать. Ты что, не знаешь, какая у него память? Он их тут же запомнил.
— И теперь он их знает наизусть, и будет читать всем, кому захочет?
— Ну что ты, Шеллар не трепло какое, он только мне рассказал, чтобы узнать моё мнение. А всем остальным читай-ка ты их сама. Почему бы тебе в самом деле не податься в барды?
— Я подумаю, — вздохнула Ольга. — Вот дождёмся весны…
Элмар тоже вздохнул и легонько подтолкнул её к выходу.
Король вышел из зала заседаний последним, как обычно. И по его виду Жак сразу понял, что дело плохо. В последний раз его величество выглядел так в тот памятный день, когда он научился плакать. Похоже было, что сегодня он собрался вспомнить, как это делается, поскольку мог уже и забыть. За последние пять лет Жак видел слезы на его глазах только один раз — три года назад, когда мэтр честно сказал ему, что шансов выжить у Элмара практически нет. «Значит, всё-таки Ольга…» — грустно подумал Жак и направился навстречу королю, чтобы услышать это из его уст и быть уверенным, что надежды действительно нет. Ах, ваше величество, видели бы вы, на что вы похожи… А сами все дёргали нас за клипсу, что она вам безразлична и у вас к ней чисто познавательный интерес… Сказать бы вам об этом, но сейчас это было бы просто жестоко…
— Ну что? — спросил он, подходя.
— Пойдём, — кратко ответил король, тяжело опуская руку ему на плечо. — К тебе.
— Почему ко мне? К вам же ближе.
— Кто-нибудь припрётся.
— Что, пешком пойдём?
— Мафея попросим.
— Тогда так и говорите — к Мафею. А то я пешком собрался. Ну, что же вы молчите? Скажите что-нибудь.
— Подожди, — так же кратко попросил король. Жак понял, что ему просто трудно говорить, потому он и рубит краткими фразами, чтобы голос не успел сорваться. Ай-яй-яй, надо же, как всё-таки серьёзно у него это оказалось… Кто бы мог подумать… Или, может, ещё что-то случилось? Может, его величество слегка ошибся в расчётах насчёт осени и разговор как раз только что состоялся? Да нет, не стал бы он из-за этого… Возможно, распсиховался бы, разозлился, гневаться бы научился, но плакать бы не стал, уж точно.
Они свернули налево от лестницы, прошли по коридору, и король резко толкнул дверь в учебную комнату. Мафей сидел на столе в какой-то совершенно неудобной для нормального человека позе и с печальным видом изучал какой-то талмуд. Увидев их, он обрадовано бросил своё учебное пособие и спрыгнул со стола. Жак успел заметить название на обложке — «Практическая токсикология». Видно мэтр всё-таки чего-то опасается всерьёз…
— Отправь нас к Жаку, — кратко приказал король, даже не здороваясь. Мафей резко остановился и потрясённо уставился на него.
— Шеллар! — ужаснулся он. — Что случилось?
— Ничего.
— Мафей, — попросил Жак, понимая, что перепуганный пацан не отстанет и доведёт-таки бедного короля до неподобающего. — Давай быстрей. Ничего не случилось, его величество только что утвердил список и теперь ужасно расстроен. Потом расскажу. Нам некогда.
— А зачем к тебе? — спросил Мафей, послушно приступая к созданию пушистого облачка. Жак коротко пояснил:
— Чтобы никто не видел. И чтобы самогона накатить, как я предполагаю. Ничего никому не говори и продолжай учиться, как ни в чём не бывало.
Несколько секунд серого тумана в глазах и щекотного покалывания в сокете, и они очутились в его гостиной.
— Здесь сядем или в кабинет? — спросил Жак.
— В кабинет, — ответил король и, уже не прячась, утёр глаза.
Жак вздохнул и направился к лестнице.
— Что хоть случилось? Ольга? Или что-то ещё?
— И Ольга тоже, — сказал король, следуя за ним. — Это само собой.
— А ещё что?
Они закрыли за собой дверь и разместились у стола. Жак уступил королю своё кресло, пристроился рядом на стуле и поставил на стол бутылку.
— Ну, говорите, — сказал он. — Или выпьете сначала?
— Ты себе налей, — вздохнул король и поднял на него глаза, полные слез и тихого отчаяния. — Жак, я ничего не мог сделать.
— Я понимаю, — вздохнул в ответ Жак. — Всё-таки вы к ней неравнодушны, ваше величество, что бы вы там ни говорили.
— Ты не понимаешь, — качнул головой его величество. — Дело не в ней. Вернее, не только в ней. Ты… ты выпей, а потом я тебе скажу.
