О политической науке. Избранные произведения - [6]

О РАЗРАБОТКЕ ПРОБЛЕМ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАУК [10]

Проблема укрепления связей общественных наук с практикой все более привлекает к себе внимание широких кругов общественности. Показателен в этом отношении широкий отклик, который получила опубликованная на страницах «Правды» 10 января статья Ф. Бурлацкого «Политика и наука». В редакцию поступило много писем и статей от практических работников, ученых, публицистов. Не подводя итогов обсуждения, редакция публикует обзор писем читателей.

Во всех откликах при различии конкретных рекомендаций подчеркивается значение проблемы и своевременность ее постановки газетой. Профессор С. Алексеев и доцент В. Чиркин пишут, что «среди специалистов общественных наук развернулся тот плодотворный обмен мнениями, призывом к которому заканчивается статья».

Читатели в ходе обсуждения называли основными следующие направления развития политических наук: 1) изучение политической системы, вопросов руководства организации и управления в социалистических странах; 2) изучение проблем политической власти в капиталистических странах, а также в развивающихся странах Азии, Африки, Латинской Америки; 3) проблемы современных международных отношений и теоретические проблемы внешней политики; 4) основные вопросы современного коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения; 5) изучение современных политических идеологий и теорий.

Можно ли объединить предлагаемые научные направления единым понятием «политические науки»? Этот вопрос вызвал разные оценки читателей.

Большинство сходится на том, что все эти направления объединены однородным объектом и общим вектором исследования. Главное в этом — изучение политической системы, политической организации различных обществ (прежде всего партии, государства), отношений между политическими системами разных стран, политических теорий — словом, политических отношений в обществе.

Одни считают, что точнее говорить не «политическая наука», а «политические науки», другие предлагают заменить название «политическая наука» названием «государствоведческие науки»… Одни ставят знак равенства между политической наукой и научным коммунизмом, а другие, например доцент Н. Косенков из Ташкента, считают эти науки частью научного коммунизма.

Вопрос о том, как правильно называть: «политическая наука» или «политические науки», представляется надуманным: и то и другое одинаково правомерно. Говорим же мы «экономическая наука», включая сюда все отрасли этой науки. Точно так же говорим «экономические науки». Ведь речь идет не о выделении одной научной дисциплины, не о предмете для преподавания в вузах, а о конституировании отрасли общественных наук, которая объединит группу уже существующих и развивающихся конкретных научных дисциплин.

Читатели справедливо отмечают, что в политическую науку входит большинство проблем научного коммунизма. <…> Вместе с тем огромная масса проблем политических наук никак не может быть включена в научный коммунизм, например вопросы международных отношений и др. [11]

ОТКАЗ ОТ ДИКТАТУРЫ И МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ [12]

Встреча с О.В. Куусиненом

…Ясным морозным утром в январе 1958 года за мной в редакцию журнала «Коммунист» приехал на «ЗИЛе» помощник члена Президиума ЦК О.В. Куусинена Н.В. Матковский. Его шеф обратил внимание на мои статьи в журнале о развитии советской демократии…

— Он чудесный старик, ты увидишь сам, — сверкая своей зубастой улыбкой, говорил Матковский. — Да какой он старик, вру я, он моложе нас с тобой по духу, это безусловно. Новатор, самый настоящий новатор! Он не оставляет камня на камне от наших заскорузлых и застоявшихся, как вонючая лужа на палубе, представлений. Да и не только по духу…

Дорога шла между заснеженными полями, лесами, перелесками. Я люблю этот белый покров, эту серо-синюю дымку, из которой будто вырвано, выведено за горизонт солнце. Белый снег всегда так умиротворяет меня, примиряет с чем-то необъятным и необозримым, что разлито вокруг нас и от чего мы постоянно отвращаем свой взор, устремляя его на какую-то мелкую повседневную задачу, невидимую, как снежинка, затерявшаяся в бесконечных снежных покровах…

Однако я не сумел сосредоточиться на этой мысли, поскольку мы уже приехали. Машина мягко и как будто даже робко прошла через ворота и остановилась возле небольшого деревянного двухэтажного домика. Пока мы отряхивали снег в маленькой прихожей, вышла полная женщина в белом переднике и певуче сказала нам, что Отто Вильгельмович ждет нас у себя в кабинете на втором этаже. Мы поднялись по узенькой скрипучей лесенке и оказались на антресолях, где в углу против окна стоял небольшой стол, заваленный книгами и рукописями.

Бумаг было так много, что я с трудом разглядел за ними сидящего в кресле маленького, щуплого, очень пожилого человечка, укутанного клетчатым пледом и каким-то мехом. Его небольшая головка с сильными залысинами и лицо — кожа да кости — усиливали впечатление дряхлости. Но вот вы наталкивались на его глаза, на его взгляд, и это совершенно опрокидывало первое впечатление. Глаза — как льдинки, не очень большие, синие, притягивающие к себе, вбирающие в себя, в самую глубину, все, что попадало в поле их обзора, глаза, которые существовали как-то отдельно от всего лица и его мимики. Они жили своей жизнью, сообщаясь напрямую с какими-то центрами умственной деятельности, скрытыми в глубине черепной коробки. А голова чем-то напоминала голову Пикассо. Может быть, это мне показалось, когда я впервые увидел Отто Вильгельмовича, но и потом я не мог отделаться от этой ассоциации.