О науке и не только - [17]
Меня бросила девушка. Стипендии я не получаю — двойка по сопромату в весенней сессии. Беда не приходит одна — так получилось, что по направлению Волжского объединенного речного пароходства (ВОРП) на грузовой теплоход меня и еще двоих сокурсников не взяли, потому что нас опередили более подготовленные студенты речного училища. В общежитии, не утепленном на зиму, жуткий холод — конец августа выдался очень холодным. Дневной рацион — батон и бутылка горячей воды из титана, чуть подслащенной. Не берут и на другой теплоход — никому не нужен работник всего на один месяц. Не берут и на следующий. Я в отчаянии. Наконец, сердобольная дама из отдела кадров пароходства обещает, что через пять дней придет пассажирский теплоход «Карл Маркс», на который меня обязательно возьмут. Наконец, приходит «Карл Маркс». Капитан — Константин Иванович Бабушкин, его супруга — третий штурман. Посмотрели на меня, посовещались взглядами и взяли в штат кормовым матросом. Кто-то отвел меня на камбуз. До сих пор помню вкус замечательного борща и макарон по-флотски, которыми меня накормили. Поставили на вахту, указали каюту, койку, посоветовали отдохнуть до вахты. В каюте тепло, но иллюминаторы открыты. Я тут же их задраил и залег. Проснулся от мощной русской речи: «Какой м… закрыл иллюминаторы?» — это старые (по возрасту — так мне показалось) матросы пришли с вахты/подвахты и выразили свое недовольство, подкрепленное «хорошими» словами и нужными действиями. Вот так приняли меня на «Карле Марксе», и помнить это я с глубокой благодарностью буду до конца дней своих. Работа в штате, то есть за деньги, с бесплатной кормежкой на теплоходе означала, что я обеспечен пропитанием на несколько месяцев вперед, а это было для меня больше, чем спасательный круг.
Работа на теплоходе запала мне в душу, и на третьем курсе я был одержим идеей работы будущим летом на теплоходе «Карл Маркс», тем более что зимой 1961 г. мне пришел перевод с премией от пароходства (спасибо К. И. Бабушкину) всего за месяц работы. Всю весеннюю сессию я сдал досрочно в апреле-мае, естественно, на тройки, в том числе «Детали машин» и «Термодинамику», причем обе названные дисциплины сдал с большим трудом и скрипом. Скорее всего, профессора просто пожалели меня, поставив тройки вместо двоек. Судьба потом надсмеялась надо мной — я читал термодинамику в вузе и издал в соавторстве с В. М. Селиверстовым учебник «Термодинамика и теплопередача», детали машин пришлось изучать самостоятельно, а положения этой дисциплины применять, работая уже в Речном Регистре.
Итак, теплоход. Работа матроса довольно напряженная: помимо вахты четыре через восемь на всех стоянках погрузка «ресторана» (продуктов для туристов) не менее часа и подвахты на очистку корпуса, авральную приборку и т. д. — и на личную жизнь на теплоходе с праздной публикой, в которой около 70 % молодых и не очень женщин, времени не оставалось. И я решил перейти в машинную команду — для ее членов подвахты были редкостью. Капитан рекомендовал меня, и ст. механик Маслов (И. А.?) предложил мне должность кочегара. Меня поставили на первую вахту с 0-00 до 4-00 утра и с 12–00 до 16–00 с первым помощником механика И. П. Петровым. Это была колоритнейшая личность со своим видением эффективности обучения новичков. Между нами часто происходил примерно такой диалог:
— Пашка, неси ключ (это означало, что я должен принести гаечный ключ со стеллажа).
— Какой ключ?
— Ты че, чувашин? (это означало, что я должен посмотреть на головку болта или на гайку и определить размер зева гаечного ключа на глаз).
— Сейчас.
— Ты че мне принес? (это означало, что я неправильно установил размер зева ключа). Ты че, чувашин?
Естественно, диалог сдабривался изрядной порцией непечатного русского языка с упоминанием падших женщин, гениталий, родителей и т. п. в каждом предложении наставника. Если приходилось точить заменяемые детали в судовой мастерской на токарном станке, то он прыгал от нетерпения и подгонял меня, не давая порой правильно отрезать выточенную деталь от заготовки, отодвигал меня от станка и быстро, но порой криво отрезал деталь ножовкой.
Во всем остальном это был хороший человек, понимавший человеческие слабости и легко прощавший их, хороший специалист с «золотыми руками».
В составе машинной команды была и студентка механического факультета ГИИВТа Таня, нещадно облапываемая сыном ст. механика при всем честном народе.
Ей это, по-моему, даже нравилось.
Был и еще один колоритный персонаж, дальний родственник капитана, работавший мотористом. Мне приходилось будить его на вахту, начиная с 3-45. Он жил в одноместной каюте в корме трюма над винтами и чуть ли не каждый день приводил к себе в каюту, несмотря на шум и вибрацию, новую туристку, голые ноги которой порой мне удавалось разглядеть. Количество моих попыток поднять его на вахту доходило до пяти, и вот, наконец, в 4-10 или даже в 4-30 он появлялся в машинном отделении с эрегированным другом, которым он демонстративно подкручивал маховики изменения частоты вращения главных двигателей или делал вид, что он их подкручивает. Достаточно часто он выпивал и озорничал на судне. Терпение капитана лопнуло после его очередной выходки, когда он в пассажирском мужском туалете исхитрился наложить кучу в писсуар, и был списан на берег.
