О науке и не только - [10]

Первый раз я получил деньги за выполненную работу в с. Ижевском. Мне исполнилось 12 лет, и отец, будучи начальником строительства, оформил меня (как я понимаю, противоправно) с таким же несовершеннолетним другом на работу по разборке кирпичной кладки в каком-то подвале.

Работать, высвобождая кирпичи, приходилось полулежа, в полутьме, с минимумом инструмента. Зато потом мы получили деньги в кассе, и я был страшно горд содеянным.

Как я истратил первый заработок, память не сохранила, вполне возможно, отдал матери под ее нажимом — такая привычка у нее была.

В Ижевском меня застала смерть И. В. Сталина. Первого или второго марта 1953 г. я услышал, как рано утром отец, слушавший «Голос Америки», возбужденно будил мать:

«Надя, Надя, Йоська сдох!», что покоробило меня. Третьего марта по радио официально объявили о смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. Позиции отца не разделял и не разделяю сейчас. В детстве благодаря хорошему идеологическому воспитанию советской школой, а в зрелом возрасте по результатам анализа достижений Советского Союза в сталинское время и понимания (надеюсь) психологии русского человека считаю Иосифа Виссарионовича самым выдающимся деятелем нашей истории. Наш народ талантлив, но «ленив и нелюбопытен», но если к нему подобрать ключи, то с ним можно горы свернуть. Вот такие ключи и подобрал к народу И. В. Сталин, и с таким народом он свернул горы, да так, что Гитлер, Черчилль, Наполеон, русские цари нервно курят в сторонке.

В Ижевском жить к нам на лето приехала моя сводная сестра Мила. Ей было тогда 15 лет, и за ней стал ухаживать работник райкома комсомола, порой действуя через меня. По-моему, у него ничего не вышло — сестра знала себе цену. Надо сказать, и старшая сводная сестра Нина также подолгу гостила у нас летом в 1949–1951 гг., когда у нее в медицинском институте были каникулы. Закончив институт, она резко оборвала все связи с отцом и нашей семьей. Нина мне ничем не запомнилась, у меня даже ее зрительный образ не сохранился. Сестра Мила после того как вышла в самостоятельную жизнь тоже плохо говорила об отце — обе его дочери не могли простить ему, что он бросил их мать.

Все повторяется, и мой старший сын Юра тоже не простил мне мой уход от его матери.

Знакомство с Бахусом

В Ижевском я впервые напился допьяна. Дело было так. В пасхальное воскресенье (мои родители в бога не верили, но как и многие с удовольствием праздновали Пасху) родители послали меня поздравить своих коллег Луценко (теперь я думаю, что просто потому, что хотели остаться дома одни, ну вы понимаете, о чем я). Молодая пара из Полтавы, муж (прораб) не стеснялся при мне хватать свою аппетитную женушку за грудь и другие мягкие места, решила пошутить и уговорила меня выпить рюмку, потом вторую. Не помню, сколько было рюмок, но домой я пришел «на бровях» и меня рвало целый день. Так я узнал, что пить вредно, что впрочем, не помешало мне воздавать Бахусу всю мою самостоятельную жизнь. Видимо, что-то наследственное, отец тоже любил выпить.

Несправедливость

Несправедливости со стороны взрослых за свое детство я натерпелся. Об одном таком случае я рассказал в эпизоде 10.

В Ижевском мать попрекала меня тем, что я, якобы, тайком съел трехлитровую банку клубничного варенья, хранившуюся не то в погребе, не то в кладовке. Такого не было, рвотные судороги после сгущенки и патоки на всю жизнь отбили у меня интерес к сверхсладкому, но мои оправдания не действовали и года два — мать с отцом в шутку и без просили меня признаться в том, чего я не делал. Нет худа без добра, и у меня на всю жизнь сложился комплекс справедливости, и тем, что у меня на одном из первых мест в оценке поведения человека является справедливость, горжусь. Но понял я то, что многие положительно оценивают меня исключительно за справедливость, только в возрасте около 50 лет. До этого о своих качествах я и не подозревал.

Учитель русского языка и литературы

Смена мест жительства влекла за собой смену школ, учителей, никто из них не остался в памяти, кроме учительницы математики Матрены Филипповны (вернее, запомнилась не она, а ее редкое имя) и учителя русского языка и литературы (Н. С.?) Полуляха. Он прибыл в нашу школу в Аркадаке после окончания института, и сразу жизнь в школе забурлила. На переменах стала звучать музыка — популярные тогда «Мишка», «Ландыши», — образовался литературный кружок, но вот что странно — его уроки, оказывается, я не помню.

Далее память переносит меня в зал Дома культуры, где я, 15-летний, в праздничный вечер со сцены читаю взрослым (наверное, рабочей молодежи) стихотворение С. Есенина:

«Вы помните, Вы все конечно помните,

Как я стоял, приблизившись к стене.

Взволновано ходили Вы по комнате

И что-то горькое в лицо бросали мне.

Вы говорили, что нам пора расстаться,

Что Вам наскучила моя шальная жизнь,

Что Вам пора за дело приниматься,

А мой удел — катиться дальше, вниз…»

Где-то рядом Н. С. Полулях — это он привлек меня к рабочей «эстраде». Думаю теперь, что этот учитель был слишком молод, чтобы соизмерять возраст и личность чтеца и смысл читаемого им произведения, но именно он привил мне любовь к хорошей литературе, русскому языку, поэзии.