О, Мари! - [223]

Я понимал справедливость доводов моих близких, но в душе отказывался с ними соглашаться. Как может Мари, моя Мари, думать иначе, чем я? Мы ведь стали фактически одним целым, слились воедино физически и духовно! Что ж, должно быть, настала пора покончить с юношеским романтизмом и примириться с ролями, уготованными нам жизнью.

* * *

За несколько дней до окончания отпуска, нагруженный фруктами и вином, я улетел в Москву. К моему удивлению, в аэропорту вместо Марка меня встретила Фаина. После майских праздников мы с ней не только не виделись, но даже не говорили по телефону.

– Фаина, что это значит? Кругом столько мужиков, а беспокойство встречать меня досталось тебе?

– Марк занят на судебном процессе, поэтому приехала я. Мне это не в тягость, напротив, даже в удовольствие. Боже, сколько всего! Зачем так много привез? На рынке торговать собрался?

– Угадала! Эту корзину положи отдельно – она для вас. Остальные две для Арама и еще одного друга.

Я не хотел признаваться, что одна из корзин предназначена Ольге.

– Почему ты в городе, а не на даче или на курорте?

– В отпуск на море мне не с кем поехать. А на даче бываю с пятницы до понедельника. Если честно, и там скучаю. Где ты теперь будешь служить?

– Надеюсь, в Москве.

– Как Мари? Еще не вернулась?

– Нет. Говорит, что не может оставить маму одну.

– Что ж, если она два года не оставляла мать одну, почему сейчас должна поступить иначе? В разлуке самое сложное время – первые годы, а она их уже пережила. Куда тебя отвезти?

– В гостиницу Академии наук, это в начале Ленинского проспекта.

– Кстати, ты читал Джорджа Оруэлла? «Скотный двор», «1984», другие книги?

– Я такого автора не знаю.

– Ну да, откуда тебе знать. Это запрещенная литература. Рекомендую – потрясающая вещь! Мороз по коже! После этих книг мир покажется совсем другим.

– Фаина, будь осторожна. Что ты зациклилась на этой диссидентской литературе? Такую чернуху обрушивают на тебя, что настроение портится надолго. К твоему сведению, на днях принят закон, предусматривающий за клевету против советской власти уголовное наказание до пяти лет [55] . Поэтому еще раз повторяю: будь очень осторожна.

– Это тебе твоя начальница внушила? Что, прикажешь жить в неведении, как счастливый идиот, и верить любым глупостям нашей примитивной идеологии?

– Поверь, Фаина, огромное количество наших людей вообще ничему не верят – ни богу, ни черту, ни коммунистической идеологии. Просто живут. Хорошо ли, плохо ли – как получится. Любят, рожают, умирают. Я – один из этих людей. Не революционер, не убежденный марксист, не диссидент. Просто следую логике жизни. Пойдем, продолжим разговор в машине. Ты обиделась?

– Хорошо, не хочешь читать – твое дело. Живи как знаешь.

– Фаина, я не сказал, что не хочу читать. Я сказал, что у меня свое представление о жизни и своя цель.

– И какая у тебя цель в жизни?

– Быть счастливым.

– А каким путем, в каком обществе – тебе безразлично?

– Разумеется, нет. Я хочу строить свое счастье в рамках существующих правовых норм, не унижая своего достоинства и не игнорируя интересы других. И наконец, можно быть счастливым только в счастливом обществе. Не прятать свое счастье за высокими заборами государственных дач или правительственных санаториев, как делают наши руководители.

– Вот видишь, ты тоже так думаешь!

– Фаиночка, но я свою жизнь и жизнь своих близких ставлю выше! Поэтому любое лобовое столкновение с властями, последствия которого могут быть негативными, для меня неприемлемо – тем более во имя такой расплывчатой и призрачной цели, как счастье всего народа. И это понятно – зачем так крупно рисковать, сражаясь с ветряными мельницами? Я хочу, чтобы люди были свободны, жили хорошо и счастливо. Но извини, я не готов на самопожертвование ради исполнения этого абстрактного желания. И тебе, как близкому человеку, то же советую. Вообще, Фаина, тебе бы стоило завести друга, постараться влюбиться, жить нормальной жизнью молодой девушки. Поверь, тогда все твои радения о народном благе отойдут на второй план. Пусть каждый сам борется за свое счастье!

– Давид, оставим этот разговор. Он оскорбителен для меня.

– Ладно, Фаиночка. Не дуйся. Где твои книжки?

– В следующий раз передам, когда встретимся.

– Прошу тебя, будь осторожна, не раскрывайся перед незнакомыми людьми. Каждый третий – сексот или зомбированный идиот, готовый доносить на всех подряд, особенно на людей определенной национальности. Как у тебя на работе? Все нормально?

– Не совсем.

– Что случилось?

– Одного из наших ребят, талантливого литературного работника, арестовали. Должно быть, по наводке. Дома у него нашли несколько ротапринтных [56] изданий – Оруэлла, Пастернака, Авторханова и что-то еще. Хорошо, что по просьбе его матери я забрала часть книг, они у меня на даче.

– Сегодня же избавься от них, не то поздно будет. Не дай Бог, сама загремишь!

– Что ты! Это исключено, он меня не предаст. Он хороший друг и порядочный человек.

– Когда его взяли?

– Несколько дней назад.

– Конкретнее?

– Так… – Фаина задумалась. – Сегодня, кажется, будет неделя.

– Останови машину. Я возьму такси, а ты прямо сейчас поезжай на дачу, собери все и утопи в Москве-реке. Никому не передавай, а именно утопи или сожги.