О любви - [42]

4. Федеративная республика, или правительство в интересах всех, как в Соединенных Штатах Америки.

5. Конституционная монархия, или…

6. Государство в состоянии революции, как, например, Испания, Португалия, Франция. Такое состояние страны, сообщающее всем сильные страсти, делает нравы естественными, разрушает всяческие нелепости, условные добродетели, глупые приличия[123], делает молодежь серьезною и заставляет ее презирать любовь-тщеславие и пренебрегать галантностью.

Это состояние может длиться долго и определить душевный склад целого поколения. Во Франции оно началось в 1788 году, чтобы кончиться бог весть когда.

Рассмотрев любовь со всех этих общих точек зрения, надо принять затем во внимание разницу возрастов и, наконец, заняться индивидуальными особенностями.

Например, можно сказать: «В Дрездене, у графа Вольфштейна, я обнаружил любовь-тщеславие, темперамент меланхолический, привычки монархические, возраст тридцати лет и… следующие индивидуальные особенности».

Такой способ рассмотрения вещей сокращает труд и охлаждает голову того, кто берется судить о любви, – вещь важная и очень трудная.

Подобно тому как в физиологии человек почти ничего не может узнать о себе без помощи сравнительной анатомии, так в области страстей тщеславие и многие другие причины, возбуждающие иллюзии, делают то, что мы можем понять происходящее в нас, лишь наблюдая чужие слабости. Если предлагаемый опыт окажется полезным, то лишь при условии, что он привлечет умы к сопоставлениям именно такого рода. Чтобы побудить к этому, я постараюсь наметить здесь несколько общих соображений относительно характера любви у различных наций.

Прошу прощения за то, что возвращаюсь так часто к Италии; при нынешнем состоянии нравов в Европе это единственная страна, где произрастает на свободе растение, описываемое мною. Во Франции – тщеславие, в Германии – мнимая и сумасбродная философия, способная уморить со смеху, в Англии – гордость, застенчивая, болезненная и злопамятная угнетают и душат любовь или придают ей уродливое направление[124].

Глава XLI О различии нации в отношении любви

О Франции

Я стараюсь освободиться от всякого пристрастия и быть всего лишь хладнокровным философом.

Воспитанные любезными французами, не ведающими ничего, кроме тщеславия и физических желаний, французские женщины менее деятельны, менее энергичны, менее опасны, а главное, менее любимы и менее могущественны, нежели женщины испанские и итальянские.

Женщина бывает могущественна лишь в меру того несчастья, которым она может покарать своего любовника; но когда мужчина одержим только тщеславием, любая женщина может быть ему полезна, и ни одна не является необходимой; лестный успех состоит в том, чтобы завоевать, а не в том, чтобы сохранить. Не зная ничего, кроме физических желаний, можно ходить к публичным женщинам; вот почему во Франции такие женщины очаровательны, а в Испании очень плохи. Во Франции они дарят многим мужчинам не меньше счастья, чем порядочные женщины, – я разумею счастье без любви, – а для француза есть на свете одна вещь, которую он чтит больше, чем свою любовницу, – тщеславие.

Молодой человек в Париже приобретает в лице любовницы некое подобие рабыни, главное назначение которой служить утехой тщеславия. Если она противится велениям этой господствующей страсти, любовник ее бросает, вполне довольный собой, и рассказывает друзьям, с какой изысканностью манер и каким пикантным способом он от нее отделался.

Один француз, хорошо знавший свою страну (Мельян), сказал: «Во Франции великие страсти так же редки, как великие люди».

В языке нашем не хватает слов, чтобы выразить, насколько невозможна для француза роль покинутого и охваченного отчаянием любовника на виду у целого города. Нет ничего обычнее в Венеции или Болонье.

Чтобы отыскать любовь в Париже, надо спуститься в те слои населения, у которых благодаря отсутствию воспитания и тщеславия, а также благодаря борьбе с истинной нуждой сохранилось больше энергии.

Показать, что тобою владеет великое и неудовлетворенное желание, то есть показать, что ты стоишь ниже других, – вещь невозможная во Франции или возможная только для людей, стоящих ниже самого низкого уровня; это значит сделать себя мишенью всевозможных злых шуток; вот чем объясняются неумеренные похвалы по адресу публичных женщин в устах молодых людей, которые боятся своего сердца. Грубая, безмерная боязнь показать себя стоящим ниже других – вот главная основа всех бед провинциалов. Ведь недавно один из них, услышав об убийстве его величества герцога Беррийского, заявил: «Я это знал»[125].

В Средние века постоянная опасность закаляла сердца, и в этом, если не ошибаюсь, заключается вторая причина изумительного превосходства людей XVI столетия. Оригинальность, которая у нас редка, смешна, опасна и зачастую притворна, была тогда вещью обычной и неприкрашенной. Страны, где опасность и теперь часто показывает свою железную руку, как, например, Корсика[126], Испания или Италия, способны еще порождать великих людей. На этих широтах, где палящая жара возбуждает желчь в течение трех месяцев в году, не хватает только