О лебединых крыльях, котах и чудесах - [12]
До тех пор, пока не возвращалась на кухню.
Видя, как она готовит, я начинала подозревать, что Тома Ивановна всех нас дурачит.
Ножи.
Кастрюли.
Ложки.
Венчик.
Дуршлаг.
В кухне не находилось предмета, который не подчинялся бы Томиной воле.
Она доставала из шкафов банки со специями, не задумываясь ни на секунду. Отмеряла стеклянным стаканом муку, и если нужно было взять две трети, отсыпала ровно две трети. Точность и быстрота, с которой она разбивала яйца, резала овощи – точно строчила швейная машинка, обжаривала мясо или замешивала тесто, ошеломляли. Я и раньше понимала, что Тома творит нечто необыкновенное, но теперь ее возможности обрели явственный оттенок чуда.
Лишь холодильник поначалу вызывал у нее небольшие затруднения, но и с ним они быстро договорились, что и на какой полке он будет хранить. Задержку в коммуникациях я списываю на то, что он был очень молод и, возможно, туповат.
Это был первый в моей жизни случай, когда я увидела, как сначала человек создает свой мир, а потом мир хранит своего человека. И бережет его в несчастье, и длит его до-бедственное существование.
Что осталось от плюшек? От драников и борщей? Ничего. Работа на унитаз, как говорила Юлькина мама, любящая фотообои с березками.
Ради чего Тома дирижировала своим оркестром? Ради идеального манника и лучшего в мире бульона? Близким было глубоко плевать на то, что она делает. Но мне хочется думать, что рано или поздно эхо каждой песни, пропетой с любовью, возвращается, и мелодия снова звучит вокруг замолчавшего певца.
В начале мая мы с Юлькой провели последнее занятие: она уезжала куда-то на юг, к родне матери. На прощание Тома Ивановна вручила мне пакет «жаворонков» – мягких тестяных птичек с глазками из изюма. Я бездумно съела их один за другим.
И только на последнем споткнулась, представив, как незрячая Тома выкладывает каждой заготовке глаза.
Впрочем, потом все равно его съела.
Он был такой вкусный, что хотелось петь.
Письмо
Мне принесли гвоздички: мелкие, похожие на полевые. Стояли они долго, почти месяц. А достояв отпущенный им срок, не завяли, а выцвели. Остались с прямыми жесткими стеблями, не опустив и не сморщив ни одного цветка.
Но там, где горели алые лепестки, стали блекло-розовые, а ликующий белый выродился в тень самого себя. Кажется, оставь я цветы в вазе еще на неделю, они бы просто растворились в воздухе.
Подумалось, что вот так, пожалуй, могла бы выглядеть идеальная старость. Ни тебе отвисающих складок, ни морщин: медленное выцветание, процесс, обратный проявке: на фотокарточке постепенно исчезают черты и знаки. Пока не остается белый лист, сиречь – небытие.
Но на белом листе проступают слова.
Все дело в том, что у этой старухи была открытка, новогодняя открытка с елкой и крутыми завитками синей вьюги. Открытка в больнице – довольно глупая вещь. В больнице часто трогательные, хорошие, добрые вещи отчего-то выглядят глупыми. А эта была еще и хронически неотправленная, что меня тихо выводило из себя: очевидно, как надругательство над самой идеей послания.
Она писала на ней каждый день. Доставала из ящика ручку. Садилась на край продавленной кровати, поближе к тумбочке. Эти панцирные кровати в больнице хуже ям, честное слово. В яму упал один раз – и все. А тут чем дольше лежишь, тем глубже проваливаешься.
И медленно начинала выводить слово за словом.
За те два месяца, что я наблюдала за ней, не было ни одного дня, когда она изменила бы своему ритуалу. Худая старуха с целлофановыми глазами, с туго обтянутыми, как луковицы в сетке, скулами и подбородком, воплощение той самой идеальной старости без морщин, брала одну и ту же открытку и писала на ней, выводя всё новые и новые пожелания поверх уже высказанных.
Я знаю, о чем она писала, потому что еще застала то время, когда открытка была белая.
У старухи был прекрасный почерк. Так что поначалу, пока все это не превратилось в безумные напластования каллиграфической вязи, текст можно было разобрать, хотя под конец каждого сеанса буквы начинали слабеть, конвульсивно подергиваться и тянуть умирающую строку вниз.
Не знаю, кому она адресовала свое письмо, эта сломанная балерина с вечно прямой, словно намертво приколоченной к кресту спиной. Обращения там не было. Но было «здоровья Саше», долгие годы жизни кому-то, и чтобы им выдали новую квартиру, а еще чтобы не сгорела дача.
Вот эта дача меня сильно занимала. Странное какое-то пожелание подруге или родственнику, думала я. День за днем старуха продолжала свое дело: здоровья Саше, пускай выдадут квартиру и дача пусть останется цела… Потом неожиданно появилось что-то о пианино, а чуть позже на оставшееся свободное место влез совершенно безумный «продмаг».
Старуха писала.
Слов становилось все больше. Уже нельзя было прочесть новые, а елочка с обратной стороны украсилась выпуклыми гирляндами продавленных строчек. Старухе это не мешало. Она упорно нашептывала в ямку свои пожелания, не замечая, что они давно переливаются через край, впитываются без остатка в щедро удобренную чернилами землю.
И однажды меня осенило. Я вдруг поняла, отчего на открытке нет адресата, и почему именно елка с завитками вьюги, и при чем здесь дача.
Обычные люди и необычные коты и собаки, живущие рядом с нами. Этот сборник – прекрасные рассказы о них. Кто бы ни был героем истории – любопытный, легкомысленный и очаровательный рыжий ли кот Матвей, уснувший в миске из-под холодца, или маленький мальчик Миша, подаривший старшей сестре на день рождения ведро одуванчиков, или одинокий и печальный Алексей Николаевич Арцыбашев, чьим верным товарищем неожиданно стал седой кактус в горшке – все они невероятно живые – дышащие, смешные, мечтательные, ищущие и находящие.«Записки на полях» Эйлин О’Коннор – это авторский проект Елены Михалковой, основанный на публикациях в «Живом Журнале» и «Фейсбуке», где у автора в совокупности более 40 000 подписчиков.
Устаревшие роботы, сделанные компанией, которую поглотила крупная корпорация, признаны опасными для людей и подлежат изъятию у владельцев по всей стране. Кто мог подумать, что против такой гуманной акции начнут возражать?Рассказ участвовал в «Рваной грелке» осенью 2013 года.
218 лет он нёс слово Божье людям в своем поселке, заботился о них, просвещал и воспитывал. И вот настал тот день — Судный день, к которому он их готовил…Рассказ занял первое место на «Рваной грелке» весны 2016-го.
«Еще никогда прежде ни одно растение не производило на него такого впечатления. Казалось, кактус отрешенно созерцает творящуюся вокруг суету, не вовлекаясь, но внутренне все же несколько печалясь о своей участи. Разве здесь должен он быть…?»Рассказ принимал участие в осенней «Рваной грелке» 2014 года.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Не теряй надежду на жизнь, не теряй любовь к жизни, не теряй веру в жизнь. Никогда и нигде. Нельзя изменить прошлое, но можно изменить свое отношение к нему.
«Сказки из Волшебного Леса: Находчивые Гномы» — третья повесть-сказка из серии. Маша и Марис отдыхают в посёлке Заозёрье. У Дома культуры находят маленькую гномиху Макуленьку из Северного Леса. История о строительстве Гномограда с Серебряным Озером, о получении волшебства лепреконов, о биостанции гномов, где вылупились три необычных питомца из гигантских яиц профессора Аполи. Кто держит в страхе округу: заморская Чупакабра, Дракон, доисторическая Сколопендра или Птица Феникс? Победит ли добро?
Маринка больше всего в своей короткой жизни любила белые розы. Она продолжает любить их и после смерти и отчаянно просит отца в его снах убрать тяжелый и дорогой памятник и посадить на его месте цветы. Однако отец, несмотря на невероятную любовь к дочери, в смятении: он не может решиться убрать памятник, за который слишком дорого заплатил. Стоит ли так воспринимать сны всерьез или все же стоит исполнить волю покойной дочери?
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Джоэл бен Иззи – профессиональный артист разговорного жанра и преподаватель сторителлинга. Это он учил сотрудников компаний Facebook, YouTube, Hewlett-Packard и анимационной студии Pixar сказительству – красивому, связному и увлекательному изложению историй. Джоэл не сомневался, что нашел рецепт счастья – жена, чудесные сын и дочка, дело всей жизни… пока однажды не потерял самое ценное для человека его профессии – голос. С помощью своего учителя, бывшего артиста-рассказчика Ленни, он учится видеть всю свою жизнь и судьбу как неповторимую и поучительную историю.