О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927 - [28]

Я при таких харчах и без движения, без работы разжирею здесь адски. Читаю много, Вишневский возит книги из библиотеки. Погуливаю, сижу в лесу и пьянею от воздуха. Нашла белый гриб около самого дома. Очень здесь славно, липы цветут, аромат удивительный. Поцелуй мамашу. Напиши, как съездила в Бахчисарай, отчего ничего не писала? Работаешь ли? Тоже ничего не пишешь? С кем ездила и приятно ли? Что делаешь целые дни? Ответь поскорее и попространнее.

Целую тебя крепко, и люби меня по-прежнему. Оля

Год по содержанию.

15. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

23-е июля [1902 г. Любимовка – Ялта]

Мне хочется тебе написать, милая Маша, а между тем чувствую, что тебе не особенно приятны мои письма, и знаю почему. Ну, молчу, а то опять начну объясняться, а все, что у меня на душе, не то что не напишешь, а даже, пожалуй, и не расскажешь, трудно.

Я о тебе ровно ничего не знаю. Как ты живешь, чем занята – обо всем молчишь! Может, намек, чтобы и я молчала? Ты избегаешь быть откровенной со мной, а потому и я не знаю, как поступать, и когда думаю о нашей встрече, не придумаю, какая она будет, – какая нота будет доминирующая.

Мне здесь очень покойно и хорошо, и я боюсь начинать жить, тереться среди людей. Удивительно хорошее впечатление оставит во мне Любимовка. Мы с Антоном здесь размечтались.

Вчера приехала «маманя». О нашем покое заботятся ужасно, и при каждом появлении какой-ниб. барышни, лица у прислуги делаются неприятными; даже, говорят, благовестить запретили громко. А церковь здесь же, рядом, летняя, славненькая, и слышно пение, когда сидишь в саду или на террасе.

Я много катаюсь на лодке, гуляю теперь и походку свою приобретаю. На днях гуляла с другом твоим Членовым[272]. Прочла «Свидание» Бунина, посвященное тебе, и многое поняла…[273].

Начинаю заниматься Лоной, даже читала сценки с Вишневским – Берником[274]. Антон слушал. Вишневский иногда надоедает, но, в общем, ничего. Конст. Серг. и М.П. пишут мне часто, они теперь в Люцерне. На будущее лето я поеду в Франценсбад или Эльстер, и поеду с тобой, а потом сделаем tournée за границей – хочешь? Я об этом думаю. Целую тебя крепко. Оля

Год по содержанию.

16. М.П. Чехова – О.Л. Книппер

17 августа [1902 г. Ялта – Любимовка]

Милая Оля, я всего могла ожидать, но такого письма никогда!![275] Жили мы с матерью тихо и безмятежно и даже после того как услышали, что ты поправилась, успокоились и даже мало говорили и вспоминали о тебе и о твоем муже. Я была занята своей личной жизнью и с посторонними людьми о наших семейных делах не говорила ни разу. Уж я и не знаю, откуда берутся такие подлецы, у котор. поворачивается язык немилосердно врать! Я и в письмах-то к брату звала вас только вместе. Единственный раз, когда я в письме к нему пожалела, что его нет в Ялте, когда наш сад совершенно погибал от безводья и я не знала, что делать. И это было не особенно давно, когда ты была здорова уже. Первый раз в жизни нас с матерью называют жестокими, т. к. говоришь, ожидали все время Антона[276]. И это все за то, что мы так нежно и с любовью относились к тебе во время твоей болезни в Ялте и страдали, когда ты была больна в Москве!!

Что нам делать – не сотрешь же себя с лица земли!

Жить надо, и брата жаль. Я тебе скажу откровенно, что мне теперь совершенно было бы достаточно только слышать про брата, что он счастлив и здоров, и изредка видеть его. Хороши же у тебя понятия о близких твоего мужа! Впрочем, наплевать, я уверена в том, что рано или поздно правда выйдет наружу и будет ясно, как я относилась к тебе. Теперь же надо только подумать о своей жизни – как-то страшно будет и непривычно жить среди людей, котор. тебя мало знают и к тому же считают врагом… Ну вот и все. Ты любишь отчитывать людей и, вероятно, просто меня отчитала, я же говорю тебе сущую правду. Будь здорова и знай, что я никогда не желала тебе зла и не желаю – уже потому даже, что ты жена моего брата Антона, котор. я желаю полнейшего счастья.

Еще раз будь здорова, целую тебя. Маша

Год по содержанию.

17. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

24-ое августа [1902 г. Любимовка – Ялта]

Я не знаю теперь, как тебе писать, милая Маша. Мне очень не хочется, чтоб ты опять показала мое письмо Антону[277]. Наша переписка не такова, чтоб кому-либо ее показывать. У меня точно что-то в душе треснуло, когда я узнала. Зачем Антона впутывать в наши отношения?

Ты, такая чуткая, и сделала это. Для чего это?

Пишу не для того, чтоб оправдаться, а только объяснить хоть немного, если ты захочешь меня понять. За последнее время, насколько здоровеет мое тело, настолько слабею я духом. Это не хандра, не настроение. Отъезд Антона был для меня в полном смысле слова – ужасен[278]. Мне безумно трудно было расстаться с ним, и до сих пор я хожу как потерянная. Осталась здесь не дома, одинока совершенно, среди людей, кот. относятся ко мне очень хорошо, но все-таки не близки мне. От праздной жизни, от ничегонеделания я все хожу и думаю и думаю… На людях быть мне трудно, у меня делается тяжелое нервное напряжение, и я все стараюсь вспомнить, какая я была раньше, до болезни. Здесь мне очень трудно жить теперь.