О кино. Статьи и интервью - [29]

– То, как вы говорите об адаптации пьес для экрана, переходя от одного фильма к другому – от «Чти жену свою» к «Жанне д’Арк», от «Слова» к «Гертруде», – само по себе показательно: вы не только не отделяете духовное от телесного, вы также не проводите границу между разными формами кинематографии. Задачу адаптации пьес для экрана вам пришлось решать сначала в рамках немого, а затем и звукового кино, и вы одинаково успешно с ней справились.

– Независимо от формы я стараюсь придать тому, что делаю, «кинематографический» вид. Для меня «Гертруда» потеряла всякую связь с театром, для меня она стала фильмом. Звуковым фильмом, конечно… То есть фильмом с диалогами, но с минимумом диалогов. В нем должно было остаться только самое необходимое. Самое существенное.

ТРАГЕДИЯ И КИНО

– Как правило, непонимание критиков объясняется тем, что они не способны рассмотреть творчество того или иного автора во всей его цельности. Если говорить о вас, например, они считают, что «Жанна д’Арк» представлена зрительными образами, «Гертруда» – словами, хотя на самом деле…

– Нет, нет!.. «Жанна д’Арк» – это тоже слова. «Жанна» в еще большей степени трагедия, в еще большей степени театральное действо, чем «Гертруда». И потом, есть еще одна вещь, о которой я все время себе напоминаю: не важно, что происходит на экране, главное, чтобы это было интересно. Что там на первом месте – образы или слова, – не имеет большого значения. Кроме того, глупо не признавать важной роли диалогов. У каждого сюжета должен быть свой мотив. Вот на что надо обратить внимание. И надо, по возможности, отображать в своих фильмах как можно больше таких мотивов. Опасно ограничивать себя лишь какой-то определенной формой, определенным стилем.

В свое время один датский критик сказал мне: «Такое впечатление, что ваши фильмы – по крайней мере шесть из них – совершенно не похожи друг на друга по стилю». Его слова взволновали меня, потому что именно это я всегда и пытался делать: найти стиль, который соответствовал бы определенному фильму, определенной среде, определенному действию, определенному персонажу, определенному сюжету.

«Вампир», «Жанна д’Арк», «День гнева» и «Гертруда» ничем друг на друга не похожи, в том смысле, что у каждого из этих фильмов свой стиль. Единственное, что их сближает, это постепенное – от фильма к фильму – приближение к трагедии. Сейчас я это осознал, но поначалу у меня не было никакого плана. Все получалось само собой.

– А сейчас вы, вероятно, хотите приблизиться к трагедии вплотную?

– Да, хотелось бы. И, надеюсь, мне это удастся с выходом фильмов о Христе и о Медее. «Медея» – вполне кинематографичная вещь. Думаю подойти к ней достаточно вольно. Я попросил у г-на Еврипида карт-бланш, и он согласился без всяких проблем. В общем, я попытался сделать из театральной трагедии кинотрагедию. Удалось мне это или нет, будет видно потом.

– На какой стадии находится проект?

– Сценарий в основных чертах готов, но я еще не до конца дописал диалоги. Теперь мне требуется помощник.

– Есть ли у вас другие проекты подобного рода?

– Да. Например, «Свет в августе» Фолкнера. Была также «Орестея», но с ней ничего не вышло; я имел встречу с г-ном Жюлем Дассеном, и г-н Жюль Дассен дал понять, что сам хочет снимать «Орестею». Мы заключили своего рода соглашение о том, что «Орестеей» будет заниматься он, а «Медеей» – я[40]. Впрочем, я столько лет прожил с мыслью о «Медее», что, думаю, фильм должен получиться неплохой.

– А «Свет в августе»?

– Сюжет очень интересный, но крайне сложный. Однако я надеюсь, что сумею с ним справиться, тем более что тут мы снова имеем дело с трагедией. С американской трагедией: поэтому фильм, конечно же, должен сниматься в Америке.

– Есть ли у вас другие американские проекты?

– Мне бы очень хотелось экранизировать что-нибудь из работ О’Нила. Особенно его пьесу «Траур – участь Электры», потому что я считаю ее прекрасным драматическим произведением.

КРУПНЫМ ПЛАНОМ

– В этих проектах вы снова хотите применить метод «очистки» текста…

– Да. Ровно так же, как и раньше. Но теперь я попытаюсь зайти дальше, вникнуть в частности. В любой пьесе масса мелочей, в которых нет особой надобности. Между тем все, что не относится к числу совершенно необходимого, препятствует развитию сюжета. Все, что мешает, нужно убрать. Расчистить путь к цели, которая находится в конце пути. Когда вы берете театральный диалог, в нем всегда присутствует слишком много второстепенных тем. При обработке пьес для кино всегда есть риск упустить слова и целые фразы. Нужно так сокращать текст пьесы, чтобы каждое из оставшихся слов несло в себе определенный смысл. С помощью «очистки» текста я пытаюсь добиться того, чтобы зритель, который будет следить за «картинкой», за словами и за хитросплетениями сюжета, смог добраться до конца пути. Именно для зрителей я, если можно так выразиться, показываю диалоги крупным планом.

– Вы и во время съемки продолжаете заниматься «чисткой»?

– Да, ради достижения цельности. То есть я устраняю все, что может помешать цельности, которой я пытаюсь добиться. Для меня крайне важна цельность кадра, и я люблю, когда актеры много работают над диалогами, уважаю их любовь к репетициям.