О грусти этих дней кто, как не я, напишет... - [4]

Шрифт
Интервал

* * *
«На самых высоких вершинах
«ничего не растет».
Юл Бриннер
Высокие вершины
Безжизненно пусты.
Разумные причины,
Как правило, просты.
А линия изгиба,
Как правило, нежна,
А ледяная глыба —
«Титанику» — хана.
Так мы сидим на кухне
И знаем обо всём.
Когда кто где–то ухнет,
Посуду сполоснём.
* * *
«Господь Бог живет в деталях».
Аби Варбург
Протекая во всех направленьях,
Растворяясь во всех эликсирах,
Застывает и теплится время,
Опресняясь в глубинах эфира.
В мелочах и неспешных деталях,
В столкновеньях былинок и пыли
Мы с тобою вдвоём проживали
Всё, что раньше с тобой не прожили.
В сочетаньи с росинкой, с травою
И пустынным размахом вселенных
Проживает Господь. Я с тобою.
Ну, а также весь мир современный.
* * *
Как в созвездьи искомом
Мир нам кажется домом,
Я «Британники» томом
Отворяю строку.
Там я маленьким гномом
Поселился в знакомом
Окружении буквы
Под названием Q.
Я поставил кроватку
На изгибе покатом,
Буквы лесенку–хвостик
На ночь я подогнул.
Не узнал я отгадку
Кто был Понтий — Пилатом.
Я не звал его в гости,
Потому что уснул.
Я вообще нелюдимый,
Потому что сплю зимы.
Мне на уровне буквы
Дела нет до людей.
Пусть они много скачут,
Бьются, плачут, судачат —
Мне мой морсик из клюквы
Лучше всех новостей.
* * *
Дождь, следуя примеру палачей,
Считал листву простреленною жертвой.
В жилище тёплом громкий треск печей
Подтрунивал над юностью мольберта.
А по углам ворчала тишина,
Что вечно нет покоя ей от треска.
И льдистых окон чудо–пелена
Застыла, как мифическая фреска.
Всё это было рядом, не во сне,
Не где–то в неизведанном столетьи,
И снова жизнь вилась в печном огне,
И снова тень писала на мольберте.
И тёмный лес не ухал, не пугал,
А просто оставался между нами.
Сынишке он по азбуке читал,
Дочурку он баюкал пустяками.
А я с тобой по призрачной заре
Бродил и мял ковер из мшистых веток,
И не найдя в усохшем словаре,
Слова мы ткали из немого света.
Октябрь 1999 г.
* * *
Едва в Рёльсоссен
Приходит осень
И все норвеги
Ложатся спать, —
Средь мрачных сосен
Наш домик посен,
Но мы так любим
В нём зимовать.
Кружат над Гломмой
Снежинки–гномы,
Свет невесомый
Льёт Млечный путь…
Наш дом укромный,
В снегах бездонных
Наш дух бездомный
Ты приголубь.
Едва весны же
Полог бесстыжий
Покроет грыжи
Болотных чащ,
Мы спрячем лыжи,
И станет рыжим
На горизонте
Хребета хрящ.
* * *
Я не знаю, как жить,
Как смотреть на сиреневый куст,
Как над книжкою думать
Неверной лесистой порою.
Как мне сдерживать прыть
Ненасытных блуждающих уст,
Как узнать мне, где сумма,
Сместившая вечную Трою.
Как завязывать бант
У моей нерождённой сестры,
Как мне потчевать хлебом
Неясных друзей или стражей.
Как назойливый Кант
Связан с эхом июльской жары.
Как под вымытым небом
Не знать о внезапной пропаже.
Как заставить осечься
Внезапный тоски дилижанс.
Как испить многоточье,
Как выпить до капли молчанье.
Кто мой гневный предтеча.
Кто даст мне невыбитый шанс.
Кто уснёт во мне ночью
С моими немыми речами.
Пифагору о переселении душ
Семя вздрогнуло и взмыло ввысь росток,
Раздвигая комья пыльной суши.
По утрам растенья на восток
Навостряют солнцелюбы–уши.
В этом семени родился Пифагор.
Много лет душа бродила в козах.
А теперь среди поросших гор
Застывает мой мыслитель в позах.
Так вкушает каждый чашу ту,
Что в своих мытарствах уготовил.
Знать, не всякую свою мечту
Стоит нам замешивать на крови.
* * *
Вчера внимательно осматривал я глобус,
Земля мне показалась очень рыжей.
Я не имел в виду её утробу,
А я имел в виду, что шар напыжен.
Уж очень он не входит в список тем,
Где я имел бы дело с колыбелью
Всего того, что — я, и чем дышу, и ем,
Где я грущу и предаюсь веселью.
* * *
Мотылёк, как вспыхнувший огонь
Неурочной чудо–зажигалки.
Снова вечер — сквозь лесную сонь
Облепил немого леса палки.
Ты грустишь и плачешь иногда,
Затопляют глаз твоих слезинки,
И герань, прижившись у окна,
Прячет тельце в норочке корзинки.
Ты не плачь. Нам рано горевать.
Я тебя люблю сильней, чем прежде.
Отнесу тебя я на кровать,
И заснёшь ты, кутаясь в одежде.
6.08.2000
Амстердам
В молоке онемелого неба
Лилась высь без высотного страха,
Где бы после я этого ни был,
Колокольня звонила мне Баха.
Среди крыш с чернотою каналов,
Средь широких, невдумчивых окон
Эта музыка не остывала,
Не давая мне быть одиноким.
Я гулял, представляясь Спинозой,
Я вникал в шум речного трамвая,
Этот город щемящей занозой
Влёк меня, ничего не скрывая.
Я пил воздух коктейлем креветок,
Брал рукой холод столбиков чёрных.
И с сетями обглоданных веток
Плыли прошлого барки и чёлны.
06.08.2000
Лондон
Настоящие камни тротуаров,
Настоящая зелень садов.
Здесь себя я почувствовал старым
И немного родившимся вновь.
Я носился с вселенской идеей,
Ел сосиски и пил чёрный эль,
Был в тени Трафальгарской помпеи,
Где на Christmass норвежская ель
Украшает несбывшийся праздник,
Где толпятся чужие мозги.
Я в плаще посещал место казней
У холодной селёдки–реки.
Я немного остался задавлен
Этой мощью имперской стопы.
Закрывал свои медные ставни
Город в гуще несмелой толпы.
06.08.2000
Шекспировский сонет
(перевод)
Как сорок зим нам взбороздят чело,
Тревожа гладь на пастбищах заката,
И гордый стан, согнувшись о число,
Листвой пожухлой разменяет злато.
Где свежесть лет, низвергнутая в прах,
Где блеск похвал, где призрачность преграды?
Они в глазах, затопленных глазах,

Еще от автора Борис Юрьевич Кригер
Песочница

Эта книга включает в себя произведения разных жанров: рассказы (историко-философские, биографические, хулиганские, юмористические), сказки, эссе, очерки, пьесы. В нас практически никто не видит ЧЕЛОВЕКА. В нас видят женщин и мужчин, негров и евреев, писателей и террористов... Мы сами не видим человека в человеке, и это не только потому, что мы слепы, а потому, что в нем подчас его и нет... Поищите в себе ЧЕЛОВЕКА, и если он не найдется, то давайте планомерно начнем растить и лелеять его в себе, ибо Господь создал нас не для того, чтобы всё, что мы производим своим гибким и подчас столь удивительно стройным умом, было только образами деления на пол, расы и прочие касты...» Автор считает, что корни наших неврозов – в мелочных обидах, природной лени, неизбывном одиночестве, отсутствии любви, навязчивом желании кого-нибудь огреть по затылку, и рассказывает обо всем в своей «Песочнице» с неизменным юмором и доброй улыбкой.


В поисках приключений

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Неопределенная Вселенная

Мы не знаем, существует ли в действительности основной закон космологии, однако мы можем с уверенностью заявить, что, следуя выражению МсСrea, существует «принцип неопределенности в космологии» («Uncertainty principle in cosmology»). Таким образом, Космос обрамляют два принципа неопределенности: один на маленькой шкале квантовой механики, другой на большой шкале космологии. Научные исследования могут многое рассказать нам о Вселенной, но не о ее природе и даже не о ее основных геометрических и физических характеристиках.


Неизвестная Канада

«… Почему из кленового сиропа не гонят самогон? В самом деле... Из всего гонят. Из топора – гонят, из старых спортивных штанов – гонят, из веника – гонят, из лыж и даже из старых журнальных обложек... (Нуждающиеся в подобных рецептах пишите до востребования сыну турецкого верноподданного Остапу Ибрагимовичу). А вот из кленового сиропа – не гонят. Вроде бы всего в нем много, более того, на вкус такое пойло было бы вполне самобытным и маскировало бы откровенную дегустацию сивушных паров. Почему такая несправедливость?Я долго стеснялся спросить соседей, проживающих со мной бок о бок в канадской глубинке.


Альфа и омега

Мы часто совершаем необдуманные поступки, цена которых со временем становится непомерной, разъедающей нестойкие основы наших сердец. И кто знает, действительно ли мы виноваты, или это некий Божий промысел диктует нам свою волю, дабы мы прошли многократно повторяющиеся испытания? Испытания смертью, несчастной любовью, предательством... «Альфа и Омега» – роман о безусловной любви, единственной форме любви, которая, по совести говоря, может именоваться любовью. Любви не за что-то и не вопреки чему-то. Любви, поставленной во главу угла, ставшей стержнем жизни, началом и концом, альфой и омегой...


Невообразимое будущее

«Если в самом начале плаванья корабль взял неверный курс, то, как ни крепок его корпус, как ни велики запасы провианта и как ни дружна команда, – он обречен затеряться в безбрежных водах мирового океана. Если же курс был проложен правильно, то – даже дурно построенный, даже с минимумом провизии на борту и с подвыпившей командой, – корабль наверняка дойдет до цели своего путешествия.»Борис Кригер – член Союза писателей Москвы, канадской ассоциации философов и футурологического общества «Будущее мира».