О фантастике и приключениях - [89]

Может быть, в те времена гнет возрастал и впереди не виделось ничего хорошего. Может быть, влияла ссылка дедов на рассказы прадедов. Может быть, просто далекое прошлое кажется достовернее («Было когда-то. Сейчас не бывает, а при дедах бывало»). А будущего никто не видел наверняка.

Историческая наука уничтожила это удобное время действия. Сейчас мы знаем точно, что чудес на Земле не бывало и не было сказочно-прекрасного «Золотого века». Но мы верим в науку, в силы человечества, в прогресс техники, верим, что техника может осуществить чудеса. И с легким сердцем переносим время действия в будущее.

Но в отличие от мифического «Золотого века» будущее наступит обязательно. И можно не только перенести время действия в 2000 год, но и написать специальную книгу о жизни в 2000 году.

Фантазия в волшебной сказке была крылата, но люди мечтали о большем, а путей осуществления не видели.

Какими средствами действует сказка? С помощью тайного слова, волшебной палочки, волшебной лампы Алладина. Летают сказочные герои на ковре-самолете, побеждают смерть живой и мертвой водой, находят клады под землей, просвечивая ее цветком папоротника. А кто осуществлял мечты? Сверхъестественные существа — колдуны, ведьмы, волшебники, феи, черти… На естественные силы наши предки не надеялись.

В XIX веке чудеса стала творить техника и роль волшебной палочки перешла к машине. Колдуна заменил в фантастике ученый — творец материальных чудес. И так как, в отличие от волшебной палочки, машины действительно существуют, можно сделать их героями книги, написать книгу о технике будущего. Такие книги обычно носят очерковый характер. Пример: «Путешествие в завтра» В. Захарченко.

В отличие от колдунов, ученые тоже существуют на самом деле. Поэтому фантастика, естественно, приводит к роману об ученых — о том, как делается открытие.

Здесь еще непочатый край работы. Буржуазная литература много напутала тут, выдвигая гениального открывателя-одиночку (сюда относятся и жюльверновские герои). Показать коллективное движение науки — одна из задач фантастики.

Фантастика «ближняя» и «дальняя», уходящая в прошлое и в будущее, книги о технике и о создателях техники, книги об обществе будущего — о коммунизме — таков неполный список ее направлений.

Приключенцы считают ее филиалом приключенческой литературы, популяризаторы — филиалом научно-популярной. Все они правы, но только отчасти. Фантастика «погранична». В ней может быть острый сюжет, а может быть совсем его мало, могут быть глубоко разработанные характеры, а могут быть и просто очерки о технике. По-видимому, у разных произведений разные задачи, и требования к ним надо предъявлять разные.

Разумеется, что рядом с основными задачами в произведении могут стоять и побочные.

Если автор ставит перед собой одну задачу — это допустимо. Пусть работает в единственном направлении, пусть развивает его.

Хуже, когда критики замечают только одно направление. А это бывает в тех случаях, когда критик один раз в жизни берется высказаться о фантастике: «Что такое фантастика? — думает он. — Это Жюль Верн и прочее. Жюля Верна я читал когда-то с наслаждением. Был автор, не то, что нынешние. Что же такое фантастика? Научная мечта. А о чем мечтает писатель, допустим Брагин, автор книжки „В стране дремучих трав“? О том, чтобы человек стал малюсеньким, дрался врукопашную с насекомыми. Какая мизерная мечта!»

И следует разгром. А в книге-то как раз не было мечты, в ней решалась иная творческая задача. К сожалению, однобокий подход мы встречаем слишком часто.

Ларин, например («Литературная газета»), видит в фантастике Беляева только социальное содержание. Все научно-популярное он объявляет скучным. Но это еще полбеды. Ларин воюет за художественность. А вот «Наука и жизнь» в 1957 г. дала рецензию, где фантастика разбиралась только с точки зрения соответствия современной науке. Беляева упрекали там за то, что в «Человеке-амфибии» он не угадал, — вместо акваланга наделил Ихтиандра жабрами. Аналогичные упреки получил Лагин за то, что отколол Атавию Проксиму от земного шара не в соответствии с данными науки. Лагин же писал памфлет против поджигателей войны, а вовсе не трактат о способах раскалывания земли.

Здесь мы сталкиваемся с теорией научного предвидения. Фантастика — это научное предвидение, — говорят ее сторонники. Задача писателя — угадать правильно будущее, описать перспективы техники. Кто угадает точнее всех, тот — лучший писатель. И при этом ссылаются на Жюля Верна — вот кто угадывал.

В первоначальном виде теория научного предвидения выглядела как шкаф с полочками. Внизу хлам, бред, повыше сказка, на третьей полке мечта, на верхней — высший сорт — точное безукоризненное предвидение. Оставалось только расставить авторов по полочкам.

Академик Обручев разрушил эту стройную систему. Ученый человек, академик, он написал книгу о подземной пустоте («Плутония»), использовал идею столетней давности, явно противоречащую науке. И сам еще подчеркнул в предисловии, что Плутонии нет и быть не может. Где же предвидение?

Но все дело в том, что слово «предвидение» не охватывает всего многообразия фантастики. За бортом этой рамки остаются произведения Обручева, Уэллса, Лагина и др.