О фантастике и приключениях - [91]

Чем же наша фантастика отличается от буржуазной?

Прежде всего идейной направленностью. Они отстаивают капитализм, борются против коммунизма, мы разоблачаем капитализм, боремся за мир, свободу, за счастье народов, за торжество коммунизма. И самое главное, обязательное требование ко всем нашим научно-фантастическим произведениям: они должны быть идейными, партийными, должны помогать торжеству коммунизма.

С. Сартаков (писатель) Литература должна вести на подвиг

Здесь возник спор о «ближней» фантастике и о «дальней» фантастике. Когда я подумал о том, что может существовать литература «ближняя» и «дальняя», то вспомнил, что происходит сейчас на небосводе, где по заранее и строго вычисленной орбите, созданной руками человека, вокруг Земли летает третий ее спутник. Если бы он, этот спутник, был рассчитан на «ближнюю» фантастику, очевидно, он упал бы на Землю — так, как это не раз происходило с американскими спутниками. Но если бы спутник был рассчитан на более высокую начальную скорость, то, очевидно, он тоже не вращался бы вокруг Земли, а улетел за пределы Галактики.

Так и научно-фантастической литературе обязательно необходимо чувство меры, знание, с какой скоростью должен быть запущен предмет, предназначенный превратиться в спутника нашей планеты, чтобы он не упал на Землю и не вырвался за пределы земного притяжения.

Научно-фантастическая литература, построенная на уже всем известных достижениях, не увлечет читателя. Он будет воспринимать ее как популяризаторскую литературу, в которой объясняется то, что он давно вычитал из газет, журналов.

Научно-фантастическая литература, так сказать, слишком уже большой начальной скорости, заставляющей предмет носиться за пределами земного тяготения, уходить в недосягаемый космос — это литература, которую я не могу ни понять, ни принять.

Когда я читаю научно-фантастический роман, который мой человеческий ум не может воспринять как нечто правдоподобное, мне становится скучно читать. Когда человеку приписываются качества, которых он явно никогда не достигнет, либо когда человеку устанавливается срок жизни, какого не имел в свое время даже Мафусаил и никто никогда вообще не будет иметь — исчезает и вера в книгу и интерес к ней.

Что же касается литературы приключенческой, детективной, то у меня возникает такая мысль. Для чего пишутся иные приключенческие книги? Для того только, чтобы дать возможность читателю провести три-четыре часа в остром нервном напряжении? Или же, наряду с занимательностью, чем-то обогатить человека, облагородить его, позвать за собой вперед и вверх?

И мне кажется, что значительная часть приключенческих книг просто волнует человека лишь своей занимательностью, остротой положения, сложностью заключенной в них тайны. Эти книги не вызывают желания совершить подвиг, преодолевать препятствия, вести борьбу со злом.

Видимо, желая поднять престиж приключенческой и фантастической литературы, некоторые товарищи включают сюда даже такие произведения, как «Хаджи Мурат». Если так считать, то «Война и мир» и «Тихий Дон» — тоже приключенческая литература. «Овода» и «Как закалялась сталь» тогда тоже можно причислить к этой литературе. Словом, любые книги, которые волнуют читателя, на долгое время делают его эмоционально заряженным, идут в этот раздел. Нельзя же так вольно классифицировать.

Как строятся многие приключенческие книги? Происходит преступление. Затем описывается, как следователь раскрывает преступление. Преступник разоблачен, следователь торжествует. Голая фабула. Торчащий, как ребра у худой лошади, сюжетный скелет. И никакой высокой общественной мысли, идеи. Прочтешь такую книгу и задумаешься. А где же та полярная звезда, направляя на которую, человек уверенно будет вести свой корабль дальше? Полярной звезды нет. Перед ним — «Туманности Андромеды». (Я говорю так не потому, что хочу обидеть автора или осмеять это его произведение — оно, по-своему, хорошее, — но когда путеводной звезды не видишь, волей-неволей блуждаешь в туманностях.)

Нет в этих книгах такого героя, за подвигами которого неотступно следит читатель, героя, которому он сочувствует, подражает. Кстати, ведь не случайно у нас возник разговор о народной сказке. Там тоже всегда добро торжествует, а зло бывает наказано. Но в сказке с первой страницы, с первых строк мы видим благородного героя — и мы ему сочувствуем, мы как бы сливаемся с ним воедино. Это высокое свойство сказки должно быть непременной принадлежностью и приключенческой книги. По сути дела ведь только та книга из этого жанра и хороша, которая властно воздействует на воображение читателя, зовет и поднимает его на подвиг.

А для того, чтобы читатель с доверием относился к тому, что рассказывает писатель, нужно помнить всегда о чувстве меры. И, право же, уходя в космические просторы, не забывать о далеко еще неизведанной и неразведанной старушке-Земле.

Неужели на таких просторах нашей страны, как Сибирь, Дальний Восток, Памир не найдется достаточно материала, чтобы его романтикой очаровать, увлечь юных и не юных читателей?

Я за приключенческую литературу, но только литературу высокого идейного накала, за литературу, которая ведет за собой на подвиг.