О, этот вьюноша летучий! - [127]
– А ты, батюшка, небось, видел самого-то Сатану?
– Имел неудовольствие, – сухо ответил чародей, чихнул и кряхтя полез обратно в огурцы. – Пардон, я спать хочу.
– Погоди, граф! – крякнул боярин. – На том свете выспимся!
– Ты в этом уверен, светлейший князь? – с неожиданной острой улыбочкой и сарказмом вскинул бровь чародей.
Тут к бочке подступил любезнейший Онтий.
– Ваше сиятельство, добрейший наш хозяин желает посмотреть на ваше великое искусство. Возможно ли преобразить сию палацу в чертог Князя Тьмы?
Калиостро, уже сидя по горло в рассоле, хитровато прищурился на заговорщиков.
– Вполне возможно, синьоры. Но в награду вы отправите меня в Европу вместе с этой кадушкой. Я к ней привык, синьоры. Сик!
Рассол сомкнулся над его головой.
Ивановская площадь, как всегда, шумит, судит, рядит, шельмует, торгует, ворует. Сюда стекаются жалобщики со всей страны, отсюда расходятся лучи правосудия.
Вот шестеро мужиков в белых холщовых рубахах, разинув рты, пробираются в толпе. У пятерых из них под мышкой по гусю, у шестого на плече торба с лаптями.
– Эй, мил-человек, – останавливает мужик хмельного, как всегда, и страшненького Вавилона, – укажи-ка нам самого хитрого подьячего для суда.
Вавилон без церемоний засовывает руку за пазуху мужику, вытаскивает оттуда пару яиц, крендель да горсть медных монет. Довольный показывает:
Мужики, ничего не поняв, благодарят Вавилона. А Фрол Иваныч и впрямь уже свой человек на Ивановской площади, где еще неделю назад валялся избитый в грязи. Бумаги у него в руках порхают, как голуби, а перья трещат. Видно, что новое дело ему по душе – глаза блестят, щеки разрумянились.
– Рассуди, батюшка, нас братьев, – кланяются ему шестеро мужиков. – Тятя покойный оставил нам пять гусей, никак поделить не могём. С-под Казани пёхом пёрли за правдой, по пять пар лаптей сточили.
Фрол мгновенно разбивает братьев по парам, каждой паре вручает по гусю, а себе берет двух самых жирных.
– Вы все будете сам-третей, да и я сам-третей. Вот вам и правда!
Восхищенные мужики низко кланяются.
– Ай, спасибо, сударь! Как ты нас складно рассудил.
Подьячие Ивановской палатки подталкивают друг друга плечами, подмигивают и напевают:
Фрол вдруг «сделал стойку» – эге-эге-ге, да на ловца и сам зверь бежит – и как был с двумя гусями в руках, полез в толпу.
По площади важно проплывала насурмленная, нарумяненная «мамушка» Ненила. На ее порочном лице играла неопределенная улыбка.
– Куплю кочета, кочета черного куплю с одним глазом с человечьим сказом, – вполголоса приговаривала Ненила, ни к кому не обращаясь.
– Покуда кочета ищешь, сударка, возьми-ка себе двух гусей в подарку. – Фрол Скобеев поклонился и вручил мамке казанских птиц. – А в придачу вот тебе, сударушка, три рубля.
– А тебе чего от меня надоть? – хитровато прищурилась Ненила. Конечно, не может она признать в бородатом справном молодчике того босоногого «летучего» юнца, что видела в новгородских полях.
– А извольте только запомнить меня, госпожа Ненила, – весело сказал Фрол, снял шапку и показался.
В покоях боярина Нардина-Нащокина пыльные солнечные лучи, тишина… лишь жужжит большая муха, да позевывает хозяин, позевывает да кряхтит, ворочаясь на жесткой лавке. Вдруг – цап! – с неожиданной прытью князь вскакивает и ловит муху на лету.
– Слепень! – радостно говорит он. – Слепень осмелился… Четвертованию подлежит…
Едва углубился боярин в наказание слепня, как скрипнула дверь и сквозь солнечные лучи проплыла красавица Аннушка.
– Вы звали, батюшка…
За девицей, как тень, с постной ханжеской миной шествовала Ненилушка.
Боярин важно прошелся по комнате, левой рукой разглаживая бороду, в правой же держа недоказненного слепня.
– Надумал, Анна, государь послать меня к свейскому королю для важного разговору. В скором времени, через годок, и отправлюсь,
Ненила открыла было уже пасть для рева, как Аннушка сказала спокойно:
– В путь добрый, батюшка.
Боярин от удивления чуть не выронил пленника, взглянул на дочь, и та, поняв свою ошибку, тут же завыла, заголосила:
– На кого ты нас оставляешь?!
Ненила привычно ей вторила.
– Не будет спокою моему сердцу, если не оставлю тебя за Томилой. Да и государь желает к Рождеству сыграть великую свадьбу, – сказал боярин.
– Воля ваша, батюшка, – смиренно склонилась девица.
– Да что ж ты туманишься, дитятко мое? – вдруг заканючил боярин. – Али молодец тебе не нравится из Бархатной книги румяный вьюнош, как пасхальный кулич?
Аннушка непроизвольно хихикнула, но тут же склонилась в смиренном поклоне.
– Воля ваша, батюшка.
– А пока что, дочерь моя Аннушка, чтоб сочный твой румянец с лица не сошел, собери знатных девушек для песен, игры и веселости.
– Воля ваша, батюшка.
Стольник удалился во внутренние покои, и некоторое время мы еще слышали его сокровенный разговор с осужденным насекомым.
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
Сборник рассказов болгарского писателя Николая Хайтова (1919–2002). Некоторые из рассказов сборника были экранизированы («Времена молодецкие», «Дерево без корней», «Испытание», «Ибрям-Али», «Дервишево семя»). Сборник неоднократно переиздавался как в Болгарии, так и за ее пределами. Перевод второго издания, 1969 года.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.