О еде: cтрого конфиденциально. Записки из кулинарного подполья - [96]
Однажды вечером в «Ле Аль» Филипп пригласил меня на ужин, который оказался самым необыкновенным в моей жизни.
Он уже видел, как я все глубже погружаюсь в Токио. По времени моих уходов и возвращений он знал о моих ночных странствиях и, как видно, рассудил, что я готов. Всю дорогу он зловеще усмехался.
Я, как обычно, понятия не имел, куда иду. Филипп провел меня через Раппонги в забитый сомнительными заведениями район, где на улицах кишели зазывалы, проститутки и жучки, а вдоль улиц стояли видеосалоны, бары с «хозяйками» и отели на одну ночь. Мы проходили мимо сутенеров с прическами пуделей, мимо толстых тайских, филиппинских и малайских женщин в туфлях на платформах и в коротких платьях, мимо громадных и пугающе пустых ночных клубов, принадлежащих Якудза, мимо караоке-баров и ресторанов. Чем дальше мы уходили от светящихся, кричащих вывесок, тем темнее становилось вокруг — но и здесь ни одного грубого слова или враждебного взгляда. Наконец Филипп остановился, втянул носом воздух, как охотничья собака, резко свернул и вошел по скудно освещенной лестнице в пустынный двор, где единственное изображение прыгающей рыбы возвещало, что внизу что-то происходит. Еще лестничный пролет вниз, в полной тишине, к голой раздвижной двери. Он толкнул ее в сторону, и мы оказались в маленьком, ярко освещенном суши-баре. Трое молодых парней с повязками на головах и трое мужчин постарше в костюмах шеф-поваров работали за коротким прилавком из светлого дерева, занятым основательно пьяными бизнесменами и их спутницами. Нас проводили к двум единственным свободным местам, прямо перед медленно тающей глыбой льда, окруженной рыбой и устрицами такой свежести, что у меня перехватило дыхание.
Мои нью-йоркские друзья-повара отдали бы один глаз или пять лет жизни за то, чтобы это попробовать!
Первым делом горячие полотенца. Затем приправы: свеженатертый васаби и капля соуса. Нам принесли ледяное саке, густое, мутноватое и совершенно восхитительное. Первый же глоток червем пополз в мозг, похожий на опьяняющее до головной боли мороженое. Я сделал еще много глотков. Филипп тоже подливал себе еще и еще. Появилась первая крошечная тарелочка со щупальцами младенца-осьминога. Шеф стоял рядом, глядя, как мы едим, и улавливая нашу реакцию: стоны, улыбки, одобрительные поклоны, благодарности. Мы, уже почувствовав на себе действие саке, благодарили его по-французски, по-английски и на плохом японском — как умели. Еще поклоны. Шеф убрал тарелки.
Его руки парили, несколько движений ножом, и нам подают мякоть гигантской устрицы, еще пульсирующей жизнью, медленно умирающей на тарелках. И снова шеф наблюдал, как мы едим. А мы опять оказались достойными клиентами, жмурясь от блаженства. Дальше подали морские ушки, кажется, молоки и еще чью-то печень — какая разница? Это было замечательно.
Еще саке. Потом луциан. Потом окунь. Потом макрель, свежая, скрипучая — загляденье!
Мы требовали еще и еще, наш аппетит уже привлекал внимание других поваров и кое-кого из посетителей, никогда, вероятно, не видевших, чтобы кто-то, тем более люди с Запада — так ели. Шеф, каждый раз принося и ставя перед нами очередное блюдо, смотрел с некоторым вызовом, словно ждал, что нам не понравится, что он наконец нашел что-то слишком изысканное для нашего варварского вкуса и грубого неискушенного нёба.
Как бы не так! Мы продолжали. Заказывали еще и еще. Филипп на обрывках японского объяснил повару, что мы возьмем все, что у него есть — выбирай сам, покажи, что ты умеешь, старый хрен, — хотя, ручаюсь, он выразился изящнее. Остальные посетители понемногу рассасывались, и к нашему шефу присоединился помощник, потрясенный нашей целеустремленностью, блаженным видом и бесконечной способностью поглощать новые, новые и новые блюда. Вот еще одна устрица, мелкая икра, малек какой-то плоской рыбы — нам подавали одно за другим, с солеными стеблями васаби, водоросли столь свежие, что я чувствовал вкус океанской воды. В маленькой корзинке подали влажные полотенчики, и Филипп объяснил, что с этого момента посетителям позволительно есть руками. Подали тунца, брюшную часть, молоки. Мы все улыбались, кланялись и ели.
Нам подали новое саке. Повар уже ухмылялся в открытую. Эти чокнутые гайджины хотят попробовать все, малыш! И вот — лучшее блюдо: быстро обжаренная, разрезанная пополам рыбья голова. Шеф с любопытством следил за нами. Думается, его интересовало, как мы примем этот новый оборот.
Это было неимоверно. Каждая крошка этой сладкой, нежнейшей дорады или чилийской палометы (по слегка обуглившейся голове я не разобрал, да и не хотел знать) по-своему отозвалась на жар гриля. От полностью сварившейся полоски тела за головой до хрустящей кожи и хрящей и нежных до прозрачности щек это была мозаика вкуса и текстуры. А глаз! О да! Мы зарывались в глазницы, вычерпывали студенистую ткань в глубине, мы обглодали глазное яблоко до твердого белого ядра. Когда мы кончили упиваться этим великолепным кушаньем, подобрали все до капли, на тарелке остались только зубы да несколько косточек. Конец? Ничего подобного!
Еще сашими, еще суши, тигровые креветки, нечто вроде селедки — такое свежее, что хрустело на зубах. Меня уже не интересовало, что передо мной ставят, я доверял улыбающемуся шефу и его команде. Еще ледяной саке… еще еда. Последние посетители встали и устремились к выходу — раскрасневшиеся и распаренные от выпивки, как и мы. Мы — продолжали. Наверняка осталось еще что-то, чего мы не пробовали! Я заподозрил, что кое-кто из поваров уже звонит домой и зовет родных «полюбоваться на этих гайджинов. Они подъедают все, что у нас есть!»
Энтони Бурден, шеф-повар нью-йоркского ресторана «Ле Аль», не просто любит готовить и путешествовать — он познает мир на вкус во всем его многообразии, пробуя и размышляя. Ему известны тайны и тонкости ресторанного дела, и заглядывая в кухни по всему свету — от Сингапура до Гренландии, от Австралии до Шотландии, от кафе на токийском рынке до круизного лайнера для миллионеров, — он заново открывает сочный и яркий мир живых традиций для себя и со смаком делится своими открытиями с нами.
Скандальная книга знаменитого американского шеф-повара, путешественника, телеведущего Энтони Бурдена изменит ваше представление о высокой кухне и ресторанных буднях. С точностью инсайдера и беспощадным остроумием профессионала Бурден вытаскивает на свет все тайны закулисной жизни гастрономической Америки. И никакие громкие имена и признанные авторитеты не способны его остановить. Истории, которые Энтони Бурден снежной лавиной обрушивает на вашу голову, сколь увлекательны, столь и полезны. Уже потому что заставляют вас усвоить несколько правил, главное из которых: никогда не поливай шеф-повара дерьмом, если не хочешь, чтобы оно оказалось в твоей тарелке.Esquire.
Энтони Майкл Бурден родился 25 июня 1956 года в Нью-Йорке. Подрабатывая студентом колледжа в ресторанах городка Привинстаун, он уже твердо решил связать жизнь с поварским искусством. После окончания Американского института кулинарии в 1978 году Бурден работал в нью-йоркских ресторанах «Supper Club», «One Fifth Avenue» и «Sullivan's», пройдя все ступени поварской иерархии. В 1998 году Энтони Бурден стал шеф-поваром нью-йоркского ресторана «Brasserie Les Halles», сейчас он носит звание почетного шеф-повара этого ресторана.Во второй половине 1990-х годов Энтони Бурден вступил на литературную стезю, выпустив кулинарно-криминальные триллеры «Кость в глотке», «Обамбученный» и др.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Никогда не заключайте пари в пабе! Тони Хоукс, актер, музыкант и телеведущий, на собственном горьком опыте узнал, какими могут быть последствия такого опрометчивого поступка: чтобы не отдавать приятелю 100 фунтов, ему пришлось объехать автостопом всю Ирландию в компании холодильника, который с честью вынес перелеты и переезды, знакомство с ирландским гостеприимством и серфинг в прибрежных водах, был крещен и получил собственное имя. А к его хозяину надолго прилепилось прозвище «Человек-с-Холодильником»…