О дереве судят по плодам - [54]

Алексей сказал, что пока живет без хозяйки. Жена поехала в Керки погостить у родителей. А хозяйство ему оставила такое, что вздохнуть некогда. Надо присмотреть за курами, огородом, корову подоить, принять улов от членов бригады и самому порыбачить. А дети… сколько, с ними мороки!..

Когда свечерело, Алексей пригласил нас поужинать, но мы так устали, что отказались, и легли спать.

Проснулись рано, едва лишь забрезжил рассвет. Может, поспали бы дольше, но нас разбудили шаги рыбака. Он встал до зари и хлопотал по хозяйству. На круглой чугунной печке готовился завтрак.

Закончив домашние дела, Алексей подошел к берегу. Мы стали рядом. Взгляд рыбака был обращен на торчавший из воды черный, словно обуглившийся, куст тамариска. Алексей сообщил, что еще с вечера, когда мы спали, он поставил там несколько подпусков — из крепкой лески, рассчитанной на крупную рыбу.

— Что-то тихо сегодня, — безнадежно произнес Алексей, не отрывая взгляда от куста. Озеро в самом деле было спокойно: ни ряби, ни всплеска. Как в чистом зеркале, отражались в нем зеленовато-синее небо и перистые листья прибрежных тростников.

— Все-таки поеду, проверю, — сказал чуть слышно Алексей, усаживаясь в лодку.

Малыши, услышав плеск воды, выскочили из-под марлевого полога и закричали в один голос:

— Папа, а мы?

— Замолчите! Я сейчас! — строго ответил отец, и они покорно замолкли.

…Мы следим за действиями рыбака.

Вот он подплыл к черному кусту. Вот склонился над водой, опустил руку за борт и, вдруг возле лодки взлетел высокий фонтан. Лодка опасно накренилась. Удержавшись в ней, Алексей схватил весло и быстро поплыл назад.

— Что случилось? — спросил я его, когда он причалил.

— Что-то большое попалось, — ответил Алексей изменившимся голосом, видимо, охваченный охотничьим азартом.

— Так зачем же вы вернулись?

— Багор забыл! — бросил на ходу рыбак.

Взяв багор, он прыгнул в лодку.

— А мы? — снова в один голос завопили малыши, и светлые с горошину слезы брызнули у них из глаз.

— А, шут с вами, садитесь! — махнул рукой Алексей и снова отправился на середину озера.

Волнение Алексея передалось и нам. К этому прибавилась еще тревога за детей. Зачем он взял их с собой? Это же безумие!

Подплыв к кусту, Алексей нагнулся. Сперва опустил в воду левую руку. За что-то уцепился ею, подтянул и в ту же секунду опустил правую, с багром. Из воды показалась серая голова сома. Алексей попытался втащить его в лодку, но не сумел. Сорвавшись с крючка, сом скрылся под водой. Рыбак сел. Несколько раз надавил багром в днище лодки и снова наклонился к воде. Подтянув добычу, он ловко поддел ее крючком и сильным рывком, словно какое-нибудь бревно, перевалил через борт на дно лодки.

Это был редкий по размеру речной великан. В лодку он не вмещался. Его хвост свешивался за кормой. Там же, на корме, прижавшись к борту, спокойно сидели дети.

Стоя над сомом, Алексей греб к берегу. Его взволнованное лицо сияло.

Вот он причалил лодку и сошел на берег. Теперь мы могли свободно рассматривать сома вблизи. Весь он был расцвечен синевато-серыми пятнами. Метровые усищи свисали к воде. А розовая пасть была раскрыта так широко, будто сом грозился нас проглотить.

— Сколько эта рыбина весит? — спросил я Алексея.

— Килограмм семьдесят, — ответил он. И добавил: — Ловил я несколько штук по полцентнера, багор не разгибался. А тут не выдержал. Наверняка семьдесят будет!

Позавтракав, мы отправились в путь. Вскоре наш глиссер вышел на вольные просторы озера Часкак. Воде — ни конца ни края.

— Куда же? — растерялся Хемра, сбавив обороты винта.

— Эх ты, «амударьинский волк», — весело упрекнул я моториста. — Держи прямо!

Через несколько минут впереди показался Часкакский гидроузел.

И вот я расстаюсь с мотористом глиссера — хорошим, «надежным парнем». А расставаться жаль: успел привыкнуть к нему.

— Скажи-ка, Хемра, а что же означает твое имя по-русски?

— Спутник, — ответил он.

— Вот как! Хорошее имя ты носишь, — сказал я мотористу, и впервые за всю дорогу увидел улыбку на его гордом лице. — С таким спутником я охотно бы шел до самого Ашхабада. С тобой не пропадешь.

Я сошел на берег. А Хемра, развернувшись, поплыл обратно. Раза два он оглянулся назад.

Я долго махал ему рукой, пока глиссер не растаял в лазоревой, залитой солнцем озерной дали.

ЕЛЛИ ОЙ — ДОЛИНА ВЕТРОВ

На обширном пространстве между Мургабом и Тедженом еще до того, как эти реки начнут ветвиться синими жилами каналов, раскинулась Долина ветров… Ветрам здесь, действительно, было раздолье — лети, куда хочешь. И ветры летели. И пыльные вихри, крутясь столбом, уходили в небо.

Изредка, повисая в солнечной вышине, пел невеселую песенку хохлатый жаворонок-торгой. И то, казалось, не пел, а плакал от одиночества и скуки.

Изредка по степи, глухо позвякивая колокольцами, двигался караван, и в такт шагам поскрипывали вьюки на верблюдах. Караваны шли по древнему пути. Назывался он «шелковым» и вился от золотисто-синего взморья Адриатики до китайской реки Янцзы. Караваны двигались с двух сторон: с востока на запад и с запада на восток.

Не торопясь, размеренно шли верблюды. На их горбах покачивались купцы — бывалые храбрые люди. Они торговали во многих странах: в цветущих, благоуханных, как рай, и жарких, как преисподняя.