О чем ты молчишь? - [5]

Но мускулистые руки мулата впились железной хваткой в его бедра и ритмично насаживали его на, как казалось Михаилу, раскаленный стержень. И три оператора с камерами суетились вокруг, стараясь уловить все самые злачные моменты. Из Мишкиных глаз градом лились слезы.

- Я в суд подам! Ублюдок! Отпусти-и-и! – он выл, рычал и бился, сам добавляя к своим мукам боль от выламываемых наручниками запястий.

Наконец насильник оттолкнул от себя свою жертву и несколькими толчками излился спермой на вздрагивающую спину.

- Отпустите! – пригибая колени и, полностью теряя лицо, заплакал Михаил.

Камеры работали еще минуту. Потом к нему подошла помреж, вытерла полотенцем глаза, потом – поясницу. И Александр Аркадьич сунул ему под нос подписанный им лист договора.

- Миш, прежде чем тебя расстегнут, хочу обратить твое внимание: ты сам сегодня подписал: что ознакомлен с определением садомазохистских сцен, добровольно соглашаешься на участие и отказываешься от каких-либо претензий. Так что возьми себя в руки! Ты – подписался, ты – выполнил условия контракта. Теперь мы выполняем свою половину, - он достал две пятитысячных бумажки и положил их на уголок низкого стола, на который были свалены микрофоны. – Вот твоя зарплата за сегодня. Всё, все свободны, отдыхаем. Эпизод – отличный. Отстегни его, Катюша, что ты там возишься?!

Всё было рассчитано точно. Подобные сцены не раз и не два разыгрывались в этих стенах. И проблемы были никому не нужны. Поэтому съемочная группа отыгрывала окончание эпизода. Операторы медленно сматывали провода. Клей – одевался. Катюша с режиссером закурили. Михаил забрал свою одежду, взял со столика деньги. Ему хотелось забиться куда-нибудь в угол и разрыдаться. Но оператор спокойным тоном попросил:

- Миш, подай микрофон, пожалуйста.

И Клей подошел:

- У тебя зажигалка есть? Моя закончилась.

Миша кивнул, подал микрофон, достал из кармана брюк зажигалку и одевался, ожидая, пока его недавний насильник неспеша закуривает.

- На баскетбол поедешь с нами в субботу? – спросил Клей, отдавая зажигалку.

- Нет, - буркнул Михаил и, убирая в карман джинсов деньги, превозмогая боль, пошел к выходу.

Когда сосед пришел в квартиру, Миша лежал лицом к стене, кусая губы, чтобы не заплакать.

- Ты – как? Живой? – без приторных сочувствий, как о незначительном, спросил Олег.

Михаил промолчал.

- Я ж говорил, чтобы ты не признавался, что в первый раз…. Сам не послушал, идиот!

- Отъебись!

- Да ладно, не злись. Я-то причем? Пожрать купить на твою долю?

Михаил накрыл голову подушкой.

- Ну, как знаешь, - ответил Олег, прошел на кухню, в коридор и через пару минут щелкнул замком входной двери.

Самсонов никогда не был слюнтяем. В Кулябе***(5) ему случалось по четыре часа стоять в карауле на шестидесятиградусной жаре. В ночных патрулях он участвовал в перехвате наркоконтрабанды. И четыре раза после ночных перестрелок хоронил своих товарищей.

Закаленный службой, даже «малярку», этот филиал седьмого круга ада, он счёл приемлемым местом работы. А здесь уж, на студии, было и вовсе непыльно!

Ну да - сегодня было больно. Да - обидно. И сейчас его щеки горели стыдом за слабость и слезы: никто ж кроме него не психовал, не плакал! Пожалуй, если бы не деньги, которые Александр Аркадьич выдал ему «по итогам дня», Михаил собрал бы вещи и ушел, куда глаза глядят, хоть на вокзал. Но две хрустящие красные бумажки, лежащие сейчас в кармане его джинсов, меняли ситуацию. Может быть, перетерпеть? Поработать месяц-другой, накопить деньжат? В конце концов, здесь есть крыша над головой, чуднЫе, но не агрессивные отношения. И – золотая река, текущая широкими волнами прямо в Мишкин карман! А «первый раз» - он на то и есть «первый раз». Вон, бабам – каждой приходится проходить через подобное испытание. И ничего – никто не помер, все живут и потом радуются жизни! Михаил вытер влажные глаза, не без труда поднялся и заковылял в прихожую: жрать все-таки хотелось.

Когда сосед вернулся через два часа домой, Михаил стоял на кухне у окна и ел из пластиковой миски «Доширак», время от времени опрокидывая в себя небольшую стопку водки. Початая литровая бутылка стояла перед ним на подоконнике.

- У-у-у, приятель! Так ты здесь бухать собрался? Вот, блин, не везет с соседями – так это навсегда!

Михаил обернулся:

- Да ладно! Давай выпьем за знакомство! Доставай посуду!

- Нет уж, я не по этой части. Вон, Ярику и Стасу позвони, они всегда составят компанию в этом деле! Хотя… Стас сейчас на тебя зол, его мужики сегодня задразнили за твою «любовь».

Михаил болезненно поморщился от утренних воспоминаний и отвернулся. Сосед долго возился у холодильника, гремел кастрюлями и что-то резал, стуча ножом по деревяшке. Михаил стоял, прижавшись лбом к холодному стеклу, и смотрел, как сквозь навернувшуюся на глаза влагу искрится тысячами окон мегаполис.

- …Ладно, наливай! – сказал вдруг Олег.

Михаил обернулся:

- А чем я тебе такой плохой сосед-то? Что прямо со мной выпить брезгуешь?

- Я не брезгую, - ответил Олег. – Просто с литровой бутылки под «Доширак» можно не «выпить», а только «ужраться». На, угощаю: пельмени, колбаса, огурцы маринованные.