О чем поют ветра - [12]

— Тогда должна вести себя как послушная девочка. Быть ласковой, — Тео погладил мою больную щеку, — выполнять все мои желания. Ты жива, пока я тебя хочу. Смотри, не разочаруй.

Рука в перчатке переместилась за мою спину, подхватила косу и медленно накрутила волосы на кулак. Мой бывший жених стоял, широко расставив ноги, удерживая меня лишь за косу, и скалился.

— Целых два года я хотел поцеловать тебя по-настоящему.

Его лицо приблизилось, и он впился в мои губы. Именно впился. Это трудно назвать поцелуем. Я заколотила по кителю кулаками, пытаясь оттолкнуть и прекратить мучение. Только когда мое колено достигло паха насильника, его язык покинул мой рот.

— Глупышка, — простонал Тео, отстраняясь, но не выпуская косу, — ты заслужила наказание.

И поволок меня к капитанской каюте. От боли из глаз брызнули слезы, во рту ощущался вкус крови, страх подкашивал ноги, но крепкая рука врага, вцепившаяся в волосы, не давала упасть. Открыв дверь и протащив по каюте, он швырнул меня на кровать и мгновенно залез сверху. Запутавшись в платье, я могла только отбиваться руками, но и они вскоре были цепко перехвачены. Придавив меня своим не малым весом, Теодор свободной рукой сдернул ленту с косы, вырвав при этом клок волос. Я вскрикнула. Самодовольная улыбка расцвела на его лице.

— Если ты и дальше будешь так кричать, обещаю сутки не выпускать из каюты, — он ловко связал мои руки и закрепил к чему-то над головой, — Признайся, твой муж уже выполнил супружеский долг или оставил до прибытия на родину? Ах, да! Он же у нас благородный и все делает согласно церемониям Тарквидо. Слышал-слышал. Нет храма, нет постели.

Вдруг он хлопнул себя по лбу:

— Прости, дорогая, забыл сказать, что ты вдова. Рада? Нет? А должна бы.

Я твердила себе — нельзя кричать, нельзя. Его руки уже без перчаток переместились к шее и начали расстегивать ворот платья. Я поняла, почему Теодор всегда носил перчатки: его ногти были обкусаны до крови. Я сразу бы отличила эти руки от рук Ларда.

— Мне рассказали, как ты плакала, не желая выходить замуж за Ларда. Мне это польстило. И вот свершилось! Ты свободна! Ты рада? Пойдешь за меня? Да? Нет? Подожди, не отвечай. Я тоже должен подумать.

С ненавистью я смотрела на врага, но он был увлечен другим. Поерзал. Чему-то улыбнулся.

— Вон как ножки сжала. Нетронутая, девственная. Спасибо, брат, порадовал.

Брат? Они братья?

— Чего так смотришь? Да, брат. Сам удивляюсь. Двадцать лет назад разделался с ним, сбросил с корабля. Но акулы почему-то побрезговали, не стали его есть, и братец выжил. Еще и могущественным королем стал. Повезло. Опять повезло. Ну, ничего, скоро мы это могущество уничтожим. Пир поможет. Слышала о таком? Ах, ну, да! Остров теперь ваш. Вернее, пока ваш. К нему, родимому, и идем. Он уже всплыл. Постреляем ваших людей, наберем камешков и домой. Там меня с Пиром ждут. Смешно получилось, да? С пиром ждут. И создадим мы Хорр. Знаешь, что это такое? У, страшная сила! Магия подчинения. Невозможно ей сопротивляться. А ты сопротивляйся, сопротивляйся. Меня это возбуждает.

Его рука нырнула в вырез платья и больно сжала грудь. Я закусила губу, чтобы не вырвался стон. Старалась не шелохнуться. Он признался, что ему нравится видеть страдания. Не получит.

Слезы затуманили взор, и я отвернулась. Он тут же ухватился рукой за мое лицо и развернул к себе.

— Хочу, чтобы видела! Не закрывай глаза!

Отпустив, стал медленно расстегивать китель. Бросив его на пол, взялся за рубашку. Я старалась смотреть сквозь Тео. Когда рубашка тоже была сброшена, невольно обратила внимание на его тело. На нем не было живого места! Следы укусов, царапины, кровоподтеки.

Враг самодовольно улыбнулся.

— Видишь, какая у меня страстная женщина? Будешь такой же, оставлю в живых. Станешь лежать дохлой рыбой, пойдешь на дно, кормить сестер! — Теодор громко рассмеялся над своей шуткой. Наклонился, провел языком от раны на губе по полоске крови, пропадающей в вороте платья.

— Сладкая, — прошептал и тут же укусил за шею, потом языком зализал появившуюся рану. Мелкими шагами двигался к груди. Укус, зализывание, укус, зализывание.

Он зверь, зверь! Я уже не могла сдерживать всхлипываний. Закрыла глаза. Увидев это, он тут же ударил по щеке.

— Смотри! — немного приподнявшись, начал тянуть юбку вверх. Улыбался и смотрел в глаза.

Вдруг корабль тряхнуло, последовали звуки взрывов, возбужденные крики, через мгновение в дверь каюты заколотили. Теодор недовольно застонал.

— Ты никуда не уходи, ладно? — начал слезать с меня, — Я скоро. Убью пару человек и вернусь.

Наклонился и грубо поцеловал. Проведя рукой по оголенной груди, пальцем больно вдавил сосок. Глубоко вздохнул и, подняв рубаху, направился к двери, на ходу одевая ее и заправляя в штаны.

— Ну, что там?

Щелкнул замок, и я отдалась слезам. Плакала в голос. Нос забило, я стала задыхаться. Невозможность подняться, освободить руки, вытереть лицо усугубили мое состояние. Началась истерика.

Вдруг рядом промялась кровать. Я приподняла голову, пытаясь рассмотреть, кто это. Ко мне пробирался мой оркис. Увидев его, я зашептала.

— Плюх, Плюшечка!

Котенок подобрался ближе и внимательно посмотрел в глаза. Замелькали картинки. В мою каюту влетает мужчина в маске, оглядывает пустую комнату, хватает котенка и взбирается на капитанский мостик. Вдалеке тают паруса «Жемчужины». Какое отчаяние было в глазах короля. Другая картинка. «Жемчужина» на расстоянии выстрела. Работают орудия, снаряды ложатся рядом с фрегатом. Вот атака, абордаж. И полет котенка.