Имя… всего тока несколько звуков, каковые сказывают о тобе як о личности, каковые определяют твой человечий лик. Ты у то, верно, попомнишь, шо таки просты звуки кои дарованы родителями, аки наше имечко, назначають судьбину, направляють по той али иной дорожке… по тому али иному пути, тропе, стёжке, оврингу.
Або усё дельце не в имени?
Не в у тех простых звуках…
А у том як спряла для тобе волоконце судьбы высоко во Небесных Чертогах Богиня Судьбы Макошь. Спряла, а помочницы ейны Доля с Недолей неглядючи завязали на них вузелки. Водна, добренькие, на счастье да вудачу, а другая, злобненькие, на горесть и напасти.
Або ня будем у том винить Богиню Макошь да ейных помочниц, не будем на них серчать гутаря, чё усё они так предначертали.
Можеть свову жизть, свову дороженьку ты ужо и сам собе избрал. Не пожелал ты иттить по Солнечной стёженьке, незатейной такой, заурядным камушком голышом вустланной. Пожёлал ходють по серебристому Лунному оврингу, присыпанном сверху золотом и самоцветными камушками. А можеть поддалси уговорам злобных дасуней и ступил на Чорну тропу ЧерноБоже.
Чавось там мерекать, верно, будять так бачить, шо усё неспроста в эвонтой жизти.
И имя, оное родителями дадено, и волоконце судьбы, сплятёное Макошью и безсумления тобой выношенный, обмозгованный выбор торенки.
Глава первая. И сызнова у путь
Чрез три денька опосля того, як возвярнулися от Богов Подземного Мира Борюша и евойны соотчичи, хворенький Гуша совершенно поправилси, у Сома на щеке образовалася плотна корочка, да и рука Быляты покрылась таковой же, а водяны булдыри на ней точно втянулися обратно такося и не лопнув. Ну, и потомуй как усе собя чувствовали терпимо, а Гуша нанова приступил к своему излюбленному занятию, так-таки поеданию усего порхающего и ползущего, порешили отправлятьси у путь.
Ранёхонько поутру отрок выпустил из Боли-Бошкиного киндячка Ёжа, каковой на крохотульку замер на месте, да покрутив своей мордочкой управо и улево, опосля поверталси маленечко на сиверъ, да тихонько запыхтев, побёг у том направлении. И странники, без задержу, тронулися вслед за той мудрой животинкой. Токмо тяперича упереди сех шёл Борилка поелику оказалося, шо евойна рука, та сама, длань коей Озем покрыл тонешенькими смарагдовыми паутинками, вельми шибко притягивала ко себе усё жёлезное. Так чё меч вставленный у ножны, шагающего попередь мальца, Быляты усяко мгновение выгибалси и мешал тому иттить. Энту чудну невидаль заметили ищё будучи на постое, кадысь Борюша притянул ко себе нож, оный нарезаючи мясо, вудерживал у руках Крас. Нож ентов сице резво выскочил из рук парня и крепенько прилип к поднятой уверх ладошки мальчонки, чем ужось до зела сех поразил. Засим того дивного прилипания, воины опробовали руку отрока на стрелах и мечах. И усяк раз, стоило тому протянуть рученьку ко железу, як воно васнь живенькое тулилося к длани мальчика.
— Эвонто како-то волшебство, — столковалися воины и обмотали ладонь мальчугана рваным куском киндяка.
У тем самым киндяком, который был для тёплу подстелен под Борила, и иже, як выяснялось, Орёл выпросил, в отсутствие мальчугана, у киндяка Боли-Бошки для Гуши. Обаче судя по у тем дырам кои были на дарованной одёже, дух, охраняющий ягодны места у лесу, как и прежде посчитал, шо нужды у нём не имаитси. А посему на эвонтой вещи дюже мало оставалось добрых мест, заплат также не имелось, оно как их, ентих значить заплат, было не к чему пришить. Поелику его, у тот дарёный киндяк, порвали на коротки тряпицы и обмотали длань отроку, и раненну руку Быляты.
Почитай четири дня Ёж вёл странников на сиверъ, а после взял немного левее, вроде как стараяся выровнить ход и вдругорядь направить его на всток. Чрез день стёжки путники узрели слева от собе удали горы. Вглядевшись у них Борила пояснил чё то каменные кряжи, покрытые в основном мхами, травами да невысокими деревцами. У то, по-видимому, были горы Подземных Богов, потому Ёж и вел их на сивер, стараяся обойтить владения Озема и Сумерлы.
К вечёру того ж дня горы осталися позади, и лишь выпирали из оземи своими кособокими, словно кривенько срубленными взлобками. А Ёж продолжил движение на всток, на восход Ра. И у том указание топали ащё три денька, пару разочков встречая у тех землях стада большеньких схожих с турами животинок и мамунов. Каковые, одначе, близко ко людям не приближалися и вуходили задолзе до того, як Крас аль Орёл вуспевали вынуть стрелу из туло.
Обаче, у тех краях землица-матушка принялася менять цвета, да и покров. И коли раньче на ней окромя мхов, да стлаников ничавось не росло, а вуродливые берёзки и ивы выглядели мудрённо изогнутыми и болестными. То днесь, на почве, сначала по чуть-чуть, а дальче усё больче и больче стали появлятьси зелёны, густы травы, у которых хоронилися всяки разны цветы весьма лучистых цветов, да изумительного аромату. Особлива много у той, с тонкими, вострыми перьевыми концами, травушке росло ярко-жёлтых цветочков, они высились над зелёной полстиной и приветливо кивали своими, с ноготок, головками, собранными будто у гроздья. От тех неприметных покачиваний соцветий увысь едва заметной златой дымкой подымалси сладчайший дух мёда. Пряталися в травах, и не мнее, дивные, упервые встречающиеся цветы с тёмно-малиновыми, розовыми и плавыми соцветиями. Попадалися низенькие кустарники со коротенькими веточками, словно покрытые сверху воском, да с маханькими, мясистыми листочками. Деревов у той сторонушке ноли и не зрелось, хотя оземь тутася была приподнята и образовывала низкие таки холмики. Нешироки реченьки кучно испещрили земли вкруг и вяло… лениво тянули свои холодны, прозрачны воды. Часточко здеся шли додолы, не таки мощные и рьяные с громом и молниями як у бероских просторах, а таки моросейки… сыплющие мельчайшу мжицу, бывающу при ненастье, внегда серо-бурые тучи плотно закрывали от людей небосвод и красно солнышко.
