О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера - [7]
Сейчас, конечно, поражение фигуриста на национальном чемпионате из-за бурных посиделок со своим основным конкурентом покажется, по меньшей мере, странным. Тот период в фигурном катании вообще отличался неординарностью, поэтому для себя я его называю «временем диких поступков».
Выдающийся тренер Пётр Петрович Орлов был не только незаурядной личностью, но и большим «шутником». Раньше соревнования проводились на открытых катках, а раздевалки имели форму обыкновенного деревянного домика с печкой. Однажды Орлов, имевший имидж «бывалого», решил сыграть над своим оппонентом — молодым неопытным фигуристом — довольно злую шутку. Сидя в раздевалке, он начал давать ему «полезные» советы: «Ты смотри, сейчас надо делать восьмёрку со скобкой назад, а это очень сложная фигура. Её на искусственном катке-то толком не доехать, а тут — открытый лёд и мороз под минус 20! Сунь коньки в печку, они разогреются, и сможешь отлично скользить». Тот сдуру послушал совета старшего товарища, разогрел как следует коньки на огне в печурке и побежал скорее выступать, чтобы они не остыли. Пока он обозначал ось будущей фигуры, его горячие лезвия втопились в лёд, и он на первом же толчке со всего размаха о него приложился. Освободил место для соперников.
И это была одна из самых невинных проделок. Другой известной шалостью на общих сборах было мероприятие под названием «балалайка», или «велосипед». Спящему человеку в руку вкладывалась бумажка, которая затем поджигалась. Когда огонь доходил до руки, человек просыпался, начинал ею трясти, чтобы затушить пламя, а вокруг все хохотали: «О, парень заиграл на балалайке». Велосипед — то же самое, но с ногами. Впрочем, всё это из разряда пусть диких, но всё-таки шуток. Но совершались и откровенно мерзкие поступки, чего уж там скрывать: и коньки о батарею соперникам тупили, и воровали их из раздевалок.
Впрочем, «дикие поступки» совершались и позднее, в более благополучные времена. Накануне чемпионата Европы 1983 года мы тренировались во Дворце спорта «Лужники», на первой по-настоящему большой арене, построенной в Советском Союзе. Буквально за неделю до соревнований кто-то похитил коньки для обязательных фигур у двух спортсменок — Анны Кондрашовой, которая тогда тренировалась у Эдуарда Плинера, и Анны Антоновой, занимавшейся у меня. Потеря коньков для обязательных фигур считалась практически катастрофой, потому что такие коньки требовали особой заточки, подгонки, спортсмен должен был быть полностью к ним адаптирован.
В то время постороннему человеку попасть на территорию арены было практически невозможно, тем более оказаться в раздевалке фигуристов сборной СССР. Доступ в раздевалку имели только тренеры и спортсмены. Широкой сети магазинов «Фигурист» тогда ещё не существовало, доставлять лезвия из Англии и ботинки из Австрии в кратчайшие сроки было невозможно. Мне пришлось взять старые коньки неподходящего размера, попытаться как-то их переточить, а потом попросить ботинки у нашей известной танцорши, призёра двух Олимпиад, Ирины Моисеевой. Они были, наверное, на полтора размера больше, чем нужно. Кондрашова совсем недавно сменила свои старые коньки на похищенные, поэтому для неё вся эта ситуация не стала потрясением, и на следующий день она уже совершенно спокойно могла тренироваться.
Однако отсутствие собственных коньков для обязательных фигур у Антоновой практически сорвало её выступление, что было несвойственно для этой фигуристки. Анна как спортсменка отличалась двумя свойствами. Во-первых, потрясающей художественной выразительностью. В том сезоне она выступала с программой «Анюта» на музыку композитора Валерия Гаврилина из одноимённого балета и выглядела в ней великолепно. Во-вторых, она обладала тем качеством, которое я могу сейчас наблюдать у Сергея Воронова, — умением на соревнованиях продемонстрировать больше, чем на тренировках. Однако, к огромному сожалению, досадное происшествие с коньками роковым образом отразились не только на выступлении Ани Антоновой на тех соревнованиях, но и на всей её дальнейшей спортивной карьере. Выяснить, кто же стоял за этим преступлением, мне так и не удалось.
Мое парное катание
Надо сказать, что у моей будущей партнёрши Тамары Москвиной спортивная судьба была во многом необычна. Тамара всегда отличалась организованностью и каким-то запредельным трудолюбием. Как одиночница она достигла замечательных результатов — пять раз выиграла чемпионат СССР. Но при этом она ни разу не участвовала в мировом первенстве. Федерация фигурного катания страны относилась к ней, несмотря на все победы, откровенно предвзято, нередко грубо нарушая в силу своей тенденциозности спортивный принцип. Причина заключалась в том, что фигуристка, представляющая страну на международных соревнованиях, по их мнению, непременно должна была быть высокой и стройной, а ещё лучше — из Москвы.
У Тамары, несмотря на все её заслуги, практически вся карьера одиночницы прошла под вопросом: «Возьмут или не возьмут?» Москвина могла выиграть ключевые соревнования, а на чемпионат Европы или мира отправляли другую. В то время судейство носило очень субъективный характер — чёткого критерия оценки не существовало. Ходила такая шутка: «Судьи работали честно — как договорились». Внешний вид девушек, их харизма играли ключевую роль при вынесении оценок. Потому часто на главные старты выезжала, например, Таня Немцова. Эта девушка отличалась обаянием, хорошей фигурой и тем, что в «ласточке» могла ехать с почти вертикально поднятой свободной ногой. Для нынешнего уровня развития женского катания такое качество — сущий пустяк, на который не стали бы даже обращать внимания, а тогда это очень ценилось. «Ласточка» Немцовой была своего рода лейблом, который позволял ей отличаться от других.
