О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера - [6]

Эллен Бурку мне посчастливилось повстречать в Москве, когда наша федерация пригласила её провести семинар. Много лет спустя после этого знакомства в нашем коллективе начала работать тренер из провинциального города, в котором она развивала фигурное катание практически с нуля. Как-то, сравнивая свои прежние знания с тем, что она узнала о современных методиках обучения фигурному катанию, она призналась: «Мы были во мраке». Так вот, наше фигурное катание тех лет, когда я только начинал свой тренерский путь, по большому счёту, тоже находилось во мраке.

На семинаре я подошёл к Крэнстону и спросил: «На какой части конька надо исполнять пируэты?» Он ответил: «Пируэты надо уметь выполнять на передней, средней и задней частях конька». У нас же фактически догмой считалось, что пируэт исполняется исключительно на передней части лезвия. Крэнстон, наверное, подумал, что я совсем «ку-ку». А я почувствовал себя примерно так же, как когда-то в Гренобле на предолимпийской неделе, когда впервые попробовал бифштекс с кровью и решил, что повар напортачил, не дожарив его. Справедливости ради стоит сказать, что если при нынешней системе судейства лучшим спортсменам, таким как Каролина Костнер или Патрик Чан, за компоненты могут поставить оценки больше 9 баллов, то Крэнстон, спустись он с небес на землю и соревнуйся сейчас, получал бы одни десятки.

* * *

Однако вернёмся во Дворец пионеров. Я пришёл в фигурное катание в 1956 году, уже будучи пятнадцатилетним подростком. Даже по тем временам это считалось очень поздно — большинство ребят были значительно младше меня, а уж по нынешним меркам развития детского спорта и говорить нечего. Азы фигурного катания давались мне легко, и я довольно быстро нагнал остальных. Но отсутствие базовой подготовки, которая наиболее прочно закладывается в раннем детстве, не могло не сказаться. Я вошёл в число сильнейших одиночников страны, но стать призёром первенства Союза мне не удалось.

Коль скоро речь зашла о моих спортивных достижениях в качестве одиночника, хочется вспомнить один турнир. Проводился он в Риге и назывался «Янтарные коньки». Рига для всех нас тогда была почти что заграницей — ощущение после каждой поездки было такое, словно мы побывали в Париже или Лондоне. Неудивительно, что мы с таким удовольствием туда ездили. Я трижды выигрывал эти соревнования, а достигший таких показателей фигурист объявлялся почётным победителем турнира и получал приз на вечное хранение. Забегая вперёд, скажу, что в паре с Тамарой Москвиной я ещё дважды побеждал на «Янтарных коньках». Призы в виде плакеток с янтарными коньками и сейчас хранятся у меня где-то в гараже. Правда, они уже успели несколько потерять товарный вид — время не щадит ни людей, ни трофеи, ни титулы…

Время диких поступков

Если говорить о фигурном катании в целом, то для того времени главной дисциплиной нашего вида спорта было именно парное катание. И дорогу туда первыми проложили Нина и Станислав Жук. Катаясь в откровенно плохих условиях, не имея возможности тренироваться летом на льду, они стали призёрами чемпионата Европы. Должны они были попасть и на пьедестал чемпионата мира 1961 года. Но в тот год, как известно, он был отменён из-за трагического события — гибели всей американской делегации в авиакатастрофе рейса в Прагу.

Кстати, одна моя добрая американская знакомая, ставшая впоследствии классным тренером, также должна была лететь этим самолётом. Но накануне вылета выяснилось, что она находится на раннем сроке беременности. Отец запретил ей лететь на турнир, что в итоге спасло ей жизнь. Соревнования в итоге были отменены, а коммерческое шоу состоялось вскоре после гибели фигуристов. И там, как мне с горечью рассказывала Нина Жук, все уже плясали и смеялись, забыв о трауре. Спустя некоторое время в Колорадо-Спрингс появилась мемориальная доска в виде конька в память о трагедии.

Сразу после описываемых событий Станислав Жук перешёл на тренерскую работу. В парное катание тогда отдавали, скажем так, «неликвидный товар» из одиночников. Я изобрёл формулу смены амплуа у фигуристов. Звучит она так: «Не получается кататься одному — иди в пару; не получается в паре — иди в танцы; не выходит в танцах — иди тренировать; не получается тренировать — иди судить; не смог судить — иди руководить».

Моя будущая партнёрша Тамара Москвина первоначально выступала с фигуристом Александром Гавриловым, который ранее катался с сестрой Станислава Жука и владел всеми парными элементами. Масштаб тренерского дара Жука можно охарактеризовать одним простым примером. Из своей довольно полненькой и не особо одарённой сестры и партнёра, который ростом был ещё меньше меня, он сделал пару, ставшую бронзовыми призёрами чемпионата мира 1963 года. Это стало грандиозной сенсацией. У пары Тамара Москвина — Александр Гаврилов всё стало получаться довольно быстро, и уже в 1965 году они стали победителями первенства Союза. Однако чемпионство досталось им не без приключений.

Главными соперниками дуэта была пара Татьяна Тарасова — Георгий Проскурин, которых тренировала Елена Чайковская, — крупные, фактурные фигуристы, отличавшиеся весьма оригинальными и интересными шагами. В их числе были и шаги на зубцах, достаточно сложные для габаритного Жоры и Тани. Короткую программу они выиграли у Москвиной и Гаврилова, как говорится, в одну калитку. По окончании первого дня соревнований подходит Гаврилов к Проскурину и говорит: «Жора, всё уже ясно, вы — чемпионы. Пошли, посидим». Посидели они, по всей видимости, хорошо. Но если Гаврилов — маленький и лёгкий, хорошо катавшийся, довольно быстро отошёл от последствий, то мощный Проскурин после дружеских посиделок в произвольной программе катался просто ужасно. Таня со своей ролью справилась легко, но ошибки партнёра лишили их пару первого места.