О чем молчат француженки - [13]
Через некоторое время после того, как де Сталь произнесла эти слова, американки по многим параметрам перегнали своих французских сестер в вопросе равноправия полов. Однако благодаря тому, что французы склонны отделять личное от общественного, вопрос равноправия полов в этой стране стал развиваться путем, отличным от англосаксонского. Известный французский автор и критик Мишель Сарде́ писал, что во Франции «феминизм оказал минимальное влияние на отношение между мужчинами и женщинами и стремление к равноправию здесь равно по своей силе желанию сохранить различия между полами». О равноправии полов во Франции говорят исключительно с точки зрения работы и профессиональной деятельности, при этом люди хотят сохранить различия «в частной жизни: в вопросе сексуальности, чувств и каждодневной жизни. В Штатах личное является политическим. Сексуальная жизнь президента США интересует всех граждан его страны, а женщины требуют равноправия и на рабочих местах и в кровати. Воинствующий феминизм во Франции оказал влияние на отношения полов в гораздо меньшей степени, чем в США».
Каждому свое[49].
«Стереофоническое богатство взаимоотношений между двумя полами» и особая французская разновидность феминизма, выдвинутые де Сталь два века назад, прекрасно сохранились и в наше время. У меня в моем американском детстве было мало опыта «стереофонического богатства». Помню, что даже на пике феминизма мальчиков и девочек часто разделяли (в частности, отдельно для мальчиков и девочек показывали фильмы по сексуальному обучению).
Давайте галопом по Европам рассмотрим, что писали другие выдающиеся люди по вопросу равноправия полов. Алексис де Токвиль[50] так характеризовал положение дел в США: «Америка является единственной страной в мире, в которой предприняты самые жесткие меры для разделения полов. Здесь хотят, чтобы представители обоих полов шли одинаковыми шагами, но по совершенно разным тропинкам».
Эдит Уортон[51] жила во Франции вдалеке от своих американских сестер и написала слова, не самые для них лицеприятные: «Американские женщины говорят только для самих себя и пребывают главным образом в обществе друг друга, поэтому можно утверждать, что по сравнению с женщинами, играющими социальную и интеллектуальную роль в жизни мужчин, они ведут себя словно дети в детском саду». (Ой, как больно!)
Симона де Бовуар посетила США и была неприятно поражена тем, что американские мужчины и женщины жили, казалось, в совершенно различных социальных средах. Озоуф пишет: «Де Бовуар пригласили на ужин две молодые, независимые и незамужние американки. Де Бовуар не понравилась атмосфера в их доме, который пропах одиночеством. Ужин прошел в «горьком отсутствии», а еда в компании женщин без мужчин была грустной. Де Бовуар поняла, что разделение полов в Америке объясняется тем, что американские женщины занимают вызывающую позицию по отношению к мужчинам, которых воспринимают как своих заклятых врагов… Тем не менее де Бовуар не изменила своему мнению о том, что отношения с мужчинами могут быть легкими, приятными и счастливыми».
Легкие, приятные и счастливые! Понимаете?
Глава 2
Тайна
О многочисленных ярких оттенках серого, что значит иметь бесконечную палитру состояний любви, о силе подразумеваемого, опасностях «свиданий», политики секретности, соблазнительных прелестях внутренней жизни, что значит, когда меньше значит больше, а также о том, что неважно, как вы завязываете платок на шее, гораздо важнее, что у вас в голове…
«Цивилизованным человеком движет не возраст и красота, а желание раскрыть тайну и преодолеть препятствия».
Пруст
«Любовь – это чувство с огромным множеством вариаций».
Рауль де Росси де Сале (RaouL de Roussy de Sale)
«Любовь заключается в нюансах».
Бенжамен Констан (Benjamin Constant)
Любовь слепа, и все мы крепки задним умом. Не удивительно, что у человека столько проблем. У французов существуют свои представления и идиоматические выражения о любви. Есть одно, которое лучше всех остальных иллюстрирует французский взгляд на любовь, и оно означает нечто вроде «бесконечная палитра любовных чувств». Об этом я узнала от Сандрин, которую повстречала в парижском парке Бют-Шомон однажды осенью. Сандрин была обычной 13-летней девушкой, влюбленной в мальчика по имени Пьер.
После того как Сандрин поведала мне о многочисленных завидных качествах Пьера (он мог, оказывается, читать стихи на гаэльском), она сорвала цветок и стала один за другим срывать его лепестки. К моему удивлению, я не услышала от нее знакомое «любит – не любит». Вместо этих слов Сандрин говорила: «Он любит меня немного, сильно, страстно, как сумасшедший, совсем не любит». Я подумала, что Сандрин неглупая девочка, но позже оказалось, что эти слова не были ее личным изобретением. Именно так француженки уже давно гадают на лепестках цветов:
