О чем молчат француженки - [12]

Собственно говоря, этот мир, это измерение между крайностями воинствующего феминизма и романтикой и является центром пересечения координат, где и пребывает большинство француженок. Этот мир по-французски называется le juste milieu[45]. Перевести это понятие сложно, и в качестве возможного вариант я предлагаю «срединный путь[46]». Извините, но лучше ничего не придумала.

Le juste milieu француженок – это сочетание горячей латинской души с холодным картезианским рассудком. Это территория, посередине между крайностями агрессивного феминизма и представлениями романтической кукольной барышни, посередине между принцессой и порнозвездой. Благодаря le juste milieu женщины не сжигают лифчики и не закладывают в них носок, чтобы грудь казалась больше и объемней. Здесь можно быть феминисткой и по-женски чувственной. Быть традиционалистом и любить секс. Здесь допустимы семейные ценности и можно быть безнравственным и развратным. Можно подчиняться и стремиться подчинять. Можно быть послушной и быть непокорной. Le juste milieu избегает экстремальной поляризации взглядов и моральных устоев, жесткого разделения на хороший – плохой, правильный – неправильный. Мы подробнее поговорим об этом чуть позже, но это мир, где романтические возможности не обязаны быть эмоционально безопасными. Страсти позволительно перевесить разум, а получаемый опыт может быть важнее твердо принятого решения о том, что надо или не надо делать.

Романтические связи, флирт и измены не обязательно опасны и могут выражаться в форме незапланированных и приятных провокаций на основе различия полов.

Французское общество далеко не идеально, но, по словам Моны Озоуф: ему «свойственно фундаментальное стремление к равенству между людьми, а также уважение к различиям между ними. Различия между людьми никого не удивляют, и использовать эти различия надо для достижения собственного счастья. Люди спокойно могут соблазнять друг друга и пользоваться открытостью и отсутствием обязательств в любовных отношениях, использовать бесконечные возможности страсти для своей пользы».

Так что когда француженки говорят «Vive la différence!»[47], они имеют в виду именно это.

Если француженка хочет переспать с мужчиной после первого свидания (если он ей нравится и она чувствует к нему влечение), то она это сделает. Почему бы и нет?

Ведь все на самом деле просто. Это мы думаем, что все очень сложно и запутанно. У француженок нет в этом смысле ни комплексов, ни чувства вины.

«Амазонки и ангелы»

О нашем пуританском прошлом написано уже так много, что предмет дискуссии стал фригидным и оказался заживо погребенным под весом своей собственной значимости. Однако, как писал Уильям Фолкнер: «Прошлое не мертво. На самом деле оно даже и не прошлое». Так что мы по-прежнему продолжаем танцевать старые танцы.

Алэн Гиами́ так выразилась во время нашего разговора по телефону: «В вашем обществе мужчины и женщины социально разделены. Это очень важное различие между нашей культурой и вашей англосаксонской. В вашей культуре слишком много гомосоциальности». Да простит ее бог за ужасно антропологическое определение, однако в смысле «гомосоциальности» она, видимо, права. Для французов прошлое всегда очень сексуально и всегда живо, поэтому давайте вспомним, что происходило там несколько веков назад. В XVII веке во Франции было если не равноправие, то очевидное сотрудничество и взаимодействие между представителями двух полов. Литературные салоны в те времена держали именно женщины. Складывалось замечательное сочетание красоты и ума, появлялись «литературные» пары, одной из которых были Вольтер и мадам де Шателе́. Царила политизированная и сексуально заряженная атмосфера, предоставлявшая огромные возможности для создания liaisons dangeureuses (фр. опасных связей), и французам такое положение вещей очень нравилось.

* * *

Несмотря на период Великой французской революции (не лучшее время для любви и секса), во Франции сложилась культурная среда, совершенно отличная от англосаксонской традиции Англии и США (если не считать несколько примеров активного сотрудничества англосаксонских женщин с мужчинами вне спален). Во Франции француженки активно участвовали в интеллектуальной дискуссии. Так что культурные различия между пуританами и сторонниками свободы, а также причины появления вечеров в барах и дискотеках исключительно для женщин были заложены еще давным-давно – во времена чепчиков и камзолов.

Томас Джефферсон, сравнивая раскрепощенных парижанок и скромных кукольных американских девиц, сказал: между ними «разница, как между амазонками и ангелами».

И Джефферсон громко жаловался на то, что француженки используют свои женские прелести для влияния на мужчин, стоящих на самой вершине государственной иерархии. «Нежные женские бюсты не предназначены для участия в управлении делами государства, – писал он. – Француженки переоценивают свои силы и не думают о собственном счастье, когда они покидают сферу своего традиционного влияния и начинают внедряться в политику». Француженки без энтузиазма отнеслись к этой оценке американского политика. Мадам де Сталь