О чём грустят кипарисы - [27]

— Раз уж сразу не сиганула… Вот ты сегодня спасла и меня, и себя.

— Ты в темноте посадила самолёт в какую-то яму, потом взлетела, а я спасла? Не согласна. А ты знаешь, Магуба, сколько уничтожила немцев? Со своими штурманами, за все боевые вылеты?

— Откуда же мне знать.

— А я знаю. Мы с девочками подсчитали. Приблизительно. Тебе неинтересно?

— Как-то не думала об этом.

— У вас, ветеранок полка, на сегодняшний день, на каждый экипаж, по самым скромным подсчётам, приходится по пятьсот гитлеровцев!

Мне это число показалось преувеличенным, но позднее, после войны, по официальным документам я установила, что девушки не ошибались в своих подсчётах.

— И не лень вам было считать. Сколько до аэродрома?

— Восемь минут. Вот мы и дома.

Техники, осмотрев самолёт, сказали, что им требуется на ремонт минут сорок, я начала было их упрашивать, чтобы часть пробоин, в фюзеляже, они оставили «на потом», но вмешалась Бершанская:

— Никаких потом. Отдохни, а я пока слетаю с твоим штурманом.

Валя, не скрывая радости, побежала к самолёту командира полка, а я подошла к Лейле, дежурившей на аэродроме.

— Жарко? — спросила она.

— Терпимо. Происшествий нет? Она отрицательно покачала головой.

О нашей вынужденной посадке рассказывать я не стала, не время.

— Пока работают только опытные экипажи. Бершанская хочет посмотреть, что там, в Балаклаве.

— Не буду тебе мешать.

С полчаса я ходила по аэродрому как неприкаянная. Услышала новость: в бухте появился крупный транспорт, встал под погрузку. «Хорошо бы успеть, — подумала я. — Потопить не потопим, но жару дадим».

Когда самолёт Бершанской вернулся, я уже сидела в кабине. Она махнула мне рукой, указала на Валю — возвращаю, мол, тебе штурмана в целости и сохранности.

Легли на курс, я спросила:

— Транспорт ещё цел? Не потопили?

— Потопишь его. Громада. Девушки до нас подолбили его, на корме пожар, суета, но Бершанская говорит: бей по машинам, залпом. На берегу столпотворение: бронетранспортёры, грузовики и легковушки, солдатни полно. Ну я и шарахнула четырьмя бомбами, промахнуться было невозможно. Но лучше бы в транспорт.

— Почему лучше?

— А вдруг бомба угодила бы в хорошее место.

— Это маловероятно. Бершанская рассудила правильно: ударить по скоплению машин, вызвать панику, задержать погрузку.

— Да, правда, я не подумала. А как мы будем?

— Решим на месте.

Транспорта в бухте уже не было. На берегу в свете пожаров мы увидели опрокинутые и вздыбленные бронетранспортёры, скелеты автомашин, разорванные гусеницы, трупы и прочий хлам.

— Транспорт не мог уйти далеко, — сказала Валя. — Давай поищем.

— Иголку в стоге сена.

Луна была скрыта облаками, разыскивать корабли в открытом море — дело почти безнадёжное, это не входило в нашу задачу. Уклоняясь от луча прожектора, я пересекла бухту наискось и стала разворачиваться. На берегу — склады, огневые точки, выбрать цель нетрудно.

— Что-то светится слева, — сказала Валя. — Какое-то судно, может быть, транспорт. Бросить САБ?

Узкую полоску слабого света я с трудом разглядела. Похоже, на судне приоткрыта или повреждена дверь! «Сделаю круг, — решила я, — поглядим».

В ярком сиянии САБа мы увидели большое судно, выходящее из бухты.

— Поворачивает на запад, — сказала Валя. — Вот тебе и иголка!

— Зайдём с кормы. Ещё САБ.

Я увильнула от луча прожектора, и в этот момент внизу громыхнул сильный взрыв, полыхнуло пламя… На наших глазах транспорт переломился пополам.

— Вот это да! — воскликнула Валя. — Наскочил на мину!

«Или торпеда наскочила на него», — мелькнула у меня мысль. Так или иначе, делать нам тут было нечего, я прибавила обороты и стала набирать высоту.

Над восточным берегом бухты вспыхнул САБ — кто-то из наших рассчитывал обнаружить там транспорт. В луче прожектора заметался «По-2», к нему потянулись цепочки снарядов..

— Погасим! — крикнула я и на малых оборотах повела самолёт на прожектор. Словно спаренный с ним «эрликон» бил параллельно — лучу. Наша позиция была идеальной — мы атаковали зенитчиков с тыла. Бомбы оторвались, пошли на цель. Мы летели прямо на луч, на огненную трассу, но я знала, что они исчезнут…

Летим домой. По лицу, спине струится пот.

— Пармовскую «блондинку» выручили, — сказала Валя.

«И одним щупальцем у тысячеголовой гадины стало меньше», — подумала я.

Разумеется, не всегда мы били по цели без промаха. Случалось, весь бомбовой груз пропадал впустую. Причины были разные: плохая видимость, неожиданный порыв ветра, близкий разрыв снаряда, нервные перегрузки. Ошибались и лётчицы, и штурманы. Приходилось возвращаться ни с чем. Переживали, конечно, особенно на первых порах. Но никаких упрёков. Штурманы, правда, себя не щадили, всю вину за неудачу, как правило, взваливали на свои плечи, приходилось их успокаивать. И немцы иногда преподносили нам сюрпризы. Один из них обрушился на наши головы как раз после этой ночи, о которой я рассказываю.

Мы приземлились. Лейла махнула рукой — заруливайте на стоянку. Мы зарулили, я выключила мотор и спросила штурмана:

— Сделаем ещё вылет?

— Я всегда — за!

К нам подошла Амосова с блокнотом в руке.

— Устали?

— Нет, — ответила я. — Хотим ещё полететь. Нас даже не обстреляли. Уничтожили зенитную установку с прожектором. Транспорт, который бомбили до нас, вышел в море, подорвался на мине и затонул.