О царствовании Юстиниана - [24]

Теперь же все их [магов] почитают и превозносят и все общественные дела устраиваются по их советам и предсказаниям. Каждому частному лицу, когда дело касается суда или других случаев, они предписывают и навязывают то, что нужно сделать. И вообще у персов ничего не признается законным и справедливым, если оно не одобрено магом.

27. Говорят, что мать Артаксара вышла замуж за некоего Пабека, совершенно незнатного человека, сапожника по профессии, но хорошо изучившего движение звезд, который легко мог предугадывать будущее. Некий военный человек по имени Сасан, случайно совершая путь по стране Кадусеев, пользовался гостеприимством у Пабека и находился в его жилище. Тот же каким-то образом (думаю, как предсказатель) предугадал, что потомство гостя будет знаменитейшим и известнейшим и достигнет великого счастья. Он печалился и скорбел, что у него нет ни дочери, ни сестры, никакой другой женщины, близкой родственницы, и наконец уступил ему свое ложе и свел его со своей женой, необычайно смело пренебрегая стыдом, променяв бесчестье и позор на предстоящий в будущем жребий. Так родился Артаксар и был воспитан Пабеком. Когда же, став юношей, он весьма храбро захватил царскую власть, тотчас возник спор и жестокая ссора между Сасаном и Пабеком. Каждая сторона хотела назвать его своим сыном. С трудом оба согласились на том, чтобы он действительно назывался сыном Пабека, но рожденным от семени Сасана. Говоря о таком происхождении Артаксара, персы утверждают, что оно истинно и что так записано в царских пергаментах. Я перечислю немного позже и имена всех, которые царствовали после него и к этому [добавлю], сколько времени каждый царствовал, хотя это опускалось всеми историками до настоящего времени, и они не считали важным исследовать это. Но цари римлян, начиная от Ромула и еще раньше, от Энея, сына Анхиза, перечисляются до Анастасия и Юстина Старшего. Цари же персов, — я говорю о тех, которые царствовали после изгнания парфян, — противополагаемые друг другу, не разделяются подобным образом хронологическими датами. А это должно сделать. Я тщательным образом собрал о них то, что записано ими самими, и полагаю, что перечисление всех принесет большую пользу настоящей работе.

Сделаю это в дальнейшем, когда сочту необходимым, хотя предстоит дать голые перечисления многих имен, притом варварских, причем некоторые из них не совершили ничего, достойного упоминания. А в настоящее время скажу только одно ради ясности и запоминания, что в двадцать пятый год царствования Хосрова кончается триста девятнадцатый год [этого периода]. В то время велись войны в стране колхов и приключилась смерть Мермероя. Тогда же шел двадцать восьмой год управления римлянами императором Юстинианом.

28. Прежде чем перейти к дальнейшему, остановлюсь немного на Хосрове. Ибо его восхваляют и удивляются ему не по его заслугам не только персы, но даже некоторые и римляне, как любителю наук, достигшему вершин философии, причем эллинские произведения были ему переведены на персидский язык, и даже говорят, что он изучил Стагирита лучше, чем пеанийский оратор[49] сына Олора,[50] что он насыщен учениями Платона, сына Аристона, что от него не ускользнули ни Тимей, хотя последний весьма богат геометрическими теориями и исследует движения природы, ни Федон, ни Горгий и никакой другой из красивейших и труднейших диалогов, такой, скажем, как Парменид. Я, однако, отнюдь не считаю, что он получил такое прекрасное образование и даже достиг его вершины. Каким образом эта чистота старых имен, естественная грация, соответствующая и приспособленная к природе самих вещей, могла быть сохранена варварским и грубейшим языком? Каким образом человек, воспитанный с детских лет в царской гордыне и постоянной лести, ведя образ жизни самый варварский, стремящийся к воинам и сражениям, — каким образом, живя так, он мог добиться крупных и достойных упоминания успехов в науках и упражняться в них? Если кто его похвалит за то, что, будучи царем и персом, имея заботу о стольких народах и делах, он все же стремился в некоторой степени вкусить научного знания и гордился этим, то за это я удостоил бы человека похвалы и предпочел бы прочим варварам. Если же его называют весьма ученым и почти что превосходящим всех когда-либо занимавшихся философией и считают, что якобы он изучил начала и законы всех искусств и наук в таком размере, какой перипатетики определяют для образованнейших, то все думающие так весьма ошибаются, не заботясь об истине, а следуя только мнению толпы.

29. Был некий человек, сириец родом, по имени Ураний. Он бродил по столице, объявляя, что он занимается медицинским делом. Из аристотелевских же учений он основательно ничего не знал, а хвалился, что знает много кичась своим задором на собраниях. И часто, приходя к портикам дворца и сидя в книжных лавках, он спорил и величался перед собравшимися там и ведущими обычные споры о божестве, какова его природа и сущность, доступно ли оно страданиям, о неслиянии и тому подобном. Громадное большинство спорящих не очень усердно посещало грамматические школы и не отличалось безукоризненной жизнью; тем по менее [оно] считает легким и самым сподручным [делом] перепрыгнуть, так сказать, через порог и заниматься рассуждениями о божестве — предмете, столь недоступном и возвышенном, превышающем [разум] человека, о котором можно знать только одно то, что оно непознаваемо.