Ньювейв - [41]

М. Б. Так же, как и у панков конца 70-х, часть которых выделилась в «ой» стиль уже к середине 80-х и пополнила ряды поклонников хардкора и сайко. Эта межстилистическая мешанина сыграла свою роль – как отрицательную в плане дробления тусовочных рядов, так и положительную, – не давая стилям законсервироваться.

Д. К. Дресс-код всегда был очень важен в субкультурной среде, потому что в конце 80-х неформалов на улицах Ленинграда появилось огромное количество, и как-то произошло размежевание, несмотря на море совместно выпитого пива и прочих радостей жизни. Зато произошло сближение с панк-средой, которая в этот период тоже обрела хардкоровую атрибутику и была весьма задорной.

В 87 году началось увлечение татуировкой, потому что этот процесс, несомненно, является неотъемлемой частью множества лайфстайлов, фиксирующий жизненную позицию и предпочтения. Тема была поднята Курочкиным, через которого мы познакомились с Леней Черепом, который помимо того что колол вручную без машины, был еще очень неплохим художником и позитивным человеком.

М. Б. Леня входил в круг художников некрореалистов, которые обозначили его Трупырем, и постоянно соприкасался с художественной средой города. У Юфита и единомышленников была достаточно сложная концепция, основанная на теме жизни после смерти и человеческой идиотии, которая развивалась вместе с разлагающейся ситуацией. И в итоге привела к тому, что часть художников вышла из этого объединения в конце 80-х. Как раз Андрей Мертвый и Леня.

Д. К. Мы стали постоянно встречаться у него дома и, слушая музыку, обрастали смешными татуировочными мотивами, уже использовавшими цвет.

Колоть при этом пытались многие, даже я, поскольку рисовал. Помнится, мы Богораду искололи все руки, при этом классических мотивов не придерживались, мешали все подряд. И этот процесс веселил своими не всегда предсказуемыми результатами. Началось массовое кошение от армии, и ряды неформалов увеличились. Потом, когда началась повальная мода на неформальность и стиляжничество, ряды, конечно же, стали размываться какими-то менее продвинутыми персонажами. Тут же сложилась иерархия, неформальная дедовщина, и началось кидалово на пластинки и вещи новых рекрутеров. Все это послужило отдельным толчком для того, чтобы отделится. И все это сопровождалось потасовками между стилягами и металлистами. Причем от последних можно было и огрести. Так же как и подвергнуться прессингу со стороны милиции за неформальный образ жизни и внешний вид. Вменялось, конечно же, преклонение пред западной культурой и несоветский образ жизни. Хотя от советского в окружающих реалиях уже мало что осталось. А так, все тоже самое, что происходило со стилягами 60-х и другими городскими модниками. С этими моментами всегда были связаны презабавные истории по типу той, когда мы, к примеру, стоим на «Маяке», и вдруг кто-то кричит: «Шухер!» Все, как зайцы, разбегаются врассыпную от комсомольских работников и милиционеров. Мы с товарищами перебегаем на Восстания, оттуда на Владимирскую и вместо того чтобы сесть в вагон и уехать, идем к выходу. И тут нас хватают (смеются). Ощущения подростковой гордости в такие моменты, конечно же, распирали, – когда взрослые суровые мужчины конвоировали инаковыглядеших красавцев на глазах удивленной публики. Приведя в отделение, предъявляли обвинения, что мы похожи на «фашиствующих молодчиков».

М. Б.…Молочников (смеются).

Д. К. Но не все так весело складывалось. Тогда, а это случилось еще в 85 году, пошло послабление на какую-то причесанную рок-музыку, и я носил значок Beatles на лацкане кожи. Мы тогда сидел и-галдел и во дворе, и до меня докопался милиционер: мол, снимай значок, и все тут. Я, конечно же, отшутился в резкой форме, на что мне было предложено прокатиться в 27-е отделение милиции, где добрый дяденька милиционер дал мне исподтишка локтем в нос так, что попросту сломал его. Я тогда устроил истерику, размахивая испачканными кровью руками, и милиционеры со словами «о-о-о-о, все понятно – панк», удалились на совещание в коридор, предварительно оставив двери «аквариума» открытыми. Ну и я, конечно же, долго не думая, в «забытую» дверь и удалился. Боялись связываться.

И таких эпизодов было предостаточно. На улицах радикалов зачищали, а они в ответ устраивали истерики и забрызгивали окружающую среду кто чем мог. Вены, конечно же, пилили и всячески старались поддерживать имидж безумцев по отношению к официозу. А во второй половине 80-х увлечения постепенно вылились в самоопределения, и мы сами стали заниматься музыкой. И появился Swindlers. Информации по стилю было накоплено предостаточно для того, чтобы делать самостоятельный продукт на должном уровне. И все получалось, возможно наивно, забавно, но получалось. Впирал драйв, новизна и подростковая романтика. Концертных площадок было не очень много, но во дворце молодежи можно было вписаться в программу. Со Swindlers'oM мы пару раз разогревали Джоан Стингрей, и, поскольку пареньками мы в городе были заметными, народ валил толпами, и всем все нравилось. Потом уже самостоятельно проводили концерты в ДК «Мир», обрастая поклонниками и поклонницами, державшимися панкомодного стиля (смеются). Максимум, что они могли себе позволить, – кожаные куртки, и не всегда косые.