Ньютоново яблоко - [8]
– Так ему было хорошо: у него яблони в саду росли. А у вас нет ни одной, – протянул Санька. – А если б и были, все равно год целый лета ждать надо.
– До лета? – переспросил Зебрик.
Что бы делал Санька, если бы у него не было такого верного друга! Зебрик весь просто светился вдохновением, когда спросил «до лета?». Ничего не говоря, он сбегал в дом и минут через пять вернулся с яблоком.
– Мама купила для компота! Садись! Сейчас ты сразу придумаешь.
Санька сел на тележку и закрыл глаза. Прошла минута, две, Санька не выдержал и открыл глаза.
– Скоро? – спросил он.
– Сиди смирно, – приказал Зебрик. Он стоял над другом и держал над его головой в вытянутой руке краснобокое яблоко. Санька снова зажмурился, прошла еще минута, и вдруг яблоко свалилось на голову.
– Ну? – заботливо наклонился Зебрик. – Придумал?
– Нет! – медленно произнес Санька и потрогал голову – не вскочила ли шишка.
– Давай теперь я, – предложил Зебрик.
Санька протянул яблоко и стал выбирать, на какую из двух макушек его опустить. Так и не решив, уронил яблоко, и оно ударилось между макушек.
– Ну? – спросил Санька.
– Верный способ, – ответил Зебрик.
– Придумал?
– Ага. Мы будем делать не трехколесную самоходную тележку, а настоящую машину, – он почесал голову.
– У-у-у, – недовольно протянул Санька, – я думал, правда, – и тоже почесал ушибленное место.
– Все великие люди всегда боролись, потому что им не верили, – обиделся Зебрик. – Нам же все равно покупать мотор от машины? Все равно! Чем его тратить на какую-то маленькую тележку, лучше уж делать настоящий автомобиль. Это называется рентабельностью. И будет решена транспортная проблема.
– А где мы остальные части возьмем?
– Купим.
Санька еще сомневался, а Зебрик сунул в карман ньютоново яблоко и побежал к отцу узнавать адрес технической библиотеки. Потом они договорились, что Зебрик возьмет чертежи машины в технической библиотеке, а Санька пока подумает, где взять денег на мотор и на кое-какие остальные детали, и ребята разошлись в разные стороны.
5. Постное масло
Пока Санька катался на трамвае и решал транспортную проблему, обед у бабушки Наташи успел три раза подогреться и остыть.
– И где ты только пропадаешь? Мыслимое ли дело до таких часов не есть?
– Я у Зебрика был.
– То-то же, что у Зебрика.
Пока бабушка подогревала картошку и кипятила молоко, Санька расчистил место на кухонном столе и положил рядом двух графов. Сонькина книжка была порядком потрепана, Леночкина совсем-совсем новая. Санька сейчас не собирался читать, он только хотел сравнить книжки.
Бабушка помешала картошку, и ей показалось, что картошка подгорает. Она достала с полки бутылку с подсолнечным маслом и замешкалась, закрывая дверцу висячего шкафчика. В это время крышка на кастрюле с молоком шевельнулась, как живая.
– Баашка! – крикнул Санька. – Молоко!
Бабушка охнула, одну секунду искала, куда поставить бутылку с маслом, чтобы освободить руки, и поставила на книжку.
Санька оторопело смотрел на бутылку. Две мысли сразу мелькнули у него в голове. Первая мысль была гениальная. Он вспомнил, что если сдать такую бутылку в магазин, за нее дадут 12 копеек. А за бутылку из-под кефира – 15. А за разные склянки-банки еще, наверное, больше. А за бутылки из-под шампанского? А за пузырьки? У Зебрика одних бутылок из-под шампанского в сарае штук сто. И пузырьков – уйма. В общем, первая мысль была такая: «Эврика! Финансовая проблема решена!».
Вторая мысль была простая: «Что теперь будет с книжкой?»
Когда Санька схватил бутылку, он увидел, что на щегольской обложке Леночкиного «Графа Монте-Кристо» остался жирный полумесяц.
– Баашка! – крикнул в отчаянии Санька. – Что ты наделала?
– Боже мой, – всплеснула бабушка руками, и ее усатая родинка виновато вздрогнула.
Санька осторожно взял книжку обеими руками и протянул, как обвинительный документ:
– Ты думала, это картошка, да?.. Ты собиралась ее поджаривать, да?
Бабушка схватила полотенце и хотела вытереть пятно. Санька в ужасе отстранился:
– Размажешь!
– Да что ж я такая старая дура, – ругала себя бабушка. – Слепая стала, ничего не вижу. Ты уж извини, внучок, свою старую бабку.
Она села на табуретку, вытерла фартуком глаза. Они у нее были такие усталые, выцветшие, наверное, от слез. Бабушка говорила, что во время войны ей много пришлось плакать.
– Баашк, ты что? Не надо, тебе нельзя плакать.
– Я не плачу.
– Ты из-за книжки, да?
– Что ж я такая слепая дура…
– Ты не виновата, – вздохнул Санька. – Ты мне говорила не читать за обедом, говорила? Любой дурак скажет, что я сам виноват.
Санька подошел совсем близко к бабушке и легонько тронул ее за плечо, чтоб она перестала волноваться. Бабушка Наташа погладила Саньку, взъерошила ему выцветший, похожий на мочалку чуб.
– Взрослый уже стал. Жалеть свою бабку научился.
Бабушку Санька утешил, а самому ему утешиться было нечем. Жирный полумесяц обезобразил всю обложку. Как отдавать такую книгу Капельке?
Зебрик принес из библиотеки учебник шофера третьего класса и сидел с карандашом в руках, подсчитывая нужные им детали.
– Карбюратор – надо, – бормотал он, – глушитель – не надо, тормозная система – не надо. Тормозить необязательно.
От автораВ 1965 году журнал «Юность» напечатал мою повесть «Ньютоново яблоко» с рисунками Нади Рушевой. Так я познакомился с юной художницей. Подробное изучение ее жизни и творчества легло в основу моей работы. Но книга эта не биография, а роман. Пользуясь правом романиста, я многое додумал, обобщил, в результате возникла необходимость изменить фамилии главных героев, в том числе хотя бы на одну букву. Надя не была исключительным явлением. Просто она, возможно, была первой среди равных…Книга иллюстрирована рисунками Нади Рушевой, ранее опубликованными в периодических изданиях и каталогах многочисленных выставок.
«… Мы шли пешком. Трамваи стояли без вагоновожатых и кондукторов. А один, без прицепа, даже горел настоящим пламенем. Я очень удивился, потому что не знал, что трамваи горят, – ведь они железные. На углу, зацепившись головой за низенький зеленый штакетник, лежала убитая лошадь. Впереди слышался непонятный треск и шум, как будто ветер рвал большущий кусок материи на мелкие кусочки. Оказалось, что горит мебельный магазин. Горит одним пламенем, почти без дыма, и никто его не тушит. …».
Повесть о старшеклассниках. Об одаренной девочке, которая пишет стихи, о том, как поэзия становится ее призванием.
Аннотация издательства:В двух новых повестях, адресованных юношеству, автор продолжает исследовать процесс становления нравственно-активного характера советского молодого человека. Герои повести «Картошка» — школьники-старшеклассники, приехавшие в подшефный колхоз на уборку урожая, — выдерживают испытания, гораздо более важные, чем экзамен за пятую трудовую четверть.В повести «Мама, я больше не буду» затрагиваются сложные вопросы воспитания подростков.
Аннотация издательства:В книгу Эдуарда Пашнева входят две повести и роман.Повесть о войне «Дневник человека с деревянной саблей» рассказывает о трудном детстве 1941–1945 гг. Вторая повесть — «Ньютоново яблоко» — служит как бы продолжением первой, она о мирных днях повзрослевших мальчишек и девчонок. Роман «Девочка и олень» — о старшеклассниках, об их юности, творчестве и любви.
«… Это было удивительно. Маленькая девочка лежала в кроватке, морщила бессмысленно нос, беспорядочно двигала руками и ногами, даже плакать как следует еще не умела, а в мире уже произошли такие изменения. Увеличилось население земного шара, моя жена Ольга стала тетей Олей, я – дядей, моя мама, Валентина Михайловна, – бабушкой, а бабушка Наташа – прабабушкой. Это было в самом деле похоже на присвоение каждому из нас очередного человеческого звания.Виновница всей перестановки моя сестра Рита, ставшая мамой Ритой, снисходительно слушала наши разговоры и то и дело скрывалась в соседней комнате, чтобы посмотреть на дочь.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.