Нюрнберг. Скамья подсудимых - [6]

ЛОРЕНС: Пожалуйста.

РУДЕНКО(читает). «Варить мыло из человеческого жира начали в Данциге в январе 1944 года…»

ГЕРИНГ: В чью голову пришла эта идея!

РУДЕНКО: Большая часть трупов была обезглавлена, были и свежие, ещё тёплые тела, к каждому прилагалась биография. Сорок трупов, килограммов двадцать мыла. Запах мерзкий, добавляли бензальдегид.

ШАХТ: Господи!

РУДЕНКО: Мыло шло и для туалета, и для стирки. Фюрер высоко ценил его качество.

ГЕРИНГ: Мыло как мыло. Чистоплюи!..

РУДЕНКО: Человеческие волосы перерабатывали в промышленный войлок и пряжу.

ЛОРЕНС(нервно). Благодарю вас.

Руденко садится на место.

ЛОРЕНС: Суд приступает к допросу свидетеля Зеверинга.

В зале к микрофону выходит Зеверинг.

ЛОРЕНС: Итак, Карл Зеверинг, бывший имперский министр. Когда вы отошли от общественной жизни?

ЗЕВЕРИНГ: В тридцать втором году, в июле. Социал-демократов запретили позже.

ЛОРЕНС: Вы были арестованы?

ЗЕВЕРИНГ: Да, по приказу президента рейхстага Геринга.

ЛОРЕНС: А как же ваш депутатский иммунитет?

ЗЕВЕРИНГ: Об этом смешно говорить. Меня арестовали в тот день, когда обсуждался закон о чрезвычайных полномочиях правительства, и я должен был уйти в отставку. Под арестом я пробыл один день. На моём примере показали всем, что авторитет и прежние заслуги не значат ничего. В сорок четвёртом, после покушения на фюрера, я оказался в списке лиц, подлежащих аресту. Мне семьдесят лет, мой сын погиб на фронте. Меня не тронули. В моём случае легче было бы умереть, чем жить.

ЛОРЕНС: Господин министр, о каком количестве концлагерей вы знаете?

ЗЕВЕРИНГ: Сейчас я знаю…

ЛОРЕНС: Не сейчас!

ЗЕВЕРИНГ: До поражения Германии — о шести или семи. Что я мог сделать? Протестовать?

ЛОРЕНС: К свидетелю есть вопросы?

РУДЕНКО(встаёт со своего места). Советский Союз требует приобщить к делу десять толстых тетрадей, дневники подсудимого Франка. «То, что мы приговорили миллионы евреев умирать с голоду, — писал Франк, — должно рассматриваться нами лишь мимоходом. Наши концлагеря переполнены трупами…» Свидетель Зеверинг, вы знали о том, что происходило в концлагерях? Вы знали?

ЗЕВЕРИНГ: Я должен был протестовать? Я должен был принести себя в жертву? Во имя чего?

ЛОРЕНС: Вы считаете себя демократом?

ЗЕВЕРИНГ: Да, конечно.

РУДЕНКО: Вы отошли от общественной жизни. Вы не участвовали в политическом процессе. Вы всё знали и не протестовали!

ЗЕВЕРИНГ: Я сам был жертвой политического режима. Я мог стать жертвой. Адольф Гитлер — один из диктаторов в мировой истории!..

РУДЕНКО: Вы ни разу публично не заявляли о своём несогласии с политикой Адольфа Гитлера! И только здесь, только сейчас…

ЗЕВЕРИНГ: Я прошу суд защитить меня от заявлений советского обвинения! Я прошу уважать мои заслуги перед Германией, прошу уважать мой возраст. Я — свидетель, а не обвиняемый!

ЛОРЕНС: Ваша просьба отклоняется. Свидетель Зеверинг, вы всё знали о том, что происходит в Германии, и не протестовали! И в этом вы стали примером для многих политиков и обывателей. Где же были ваши принципы? Где были ваши политические взгляды? Вы просто ушли в сторону. И после этого вы считаете себя социал-демократом?

ЗЕВЕРИНГ: Да, считаю. Я — социал-демократ. Разве это не так?..

РУДЕНКО: У меня нет вопросов к свидетелю.

ЛОРЕНС: Свидетель Зеверинг, вы свободны.

Зеверинг выходит из зала. Лоренс трижды бьёт своим молотком.

Внутренний двор тюрьмы Нюрнберга. Подсудимые прогуливаются под надзором конвоиров и лейтенанта Уиллиса.

ГЕРИНГ: Тело принадлежит государству, а душа — Богу. Если она есть, душа.

ГЕCC: По-вашему, рейхсмаршал, и мораль наследственна?

ГЕРИНГ: Я писал, я говорил, буду писать и говорить об этом. И мораль, и сознание подчинены требованиям расы.

УИЛЛИС: На прогулке без разговоров!

ГЕРИНГ: Я не фанатик. Взгляните на русских. Они затянут петлю на шее у каждого из нас, но никогда не договорятся ни с кем из союзников.

ШАХТ(Герингу). Вы боитесь смерти, рейхсмаршал?

ГЕРИНГ: У меня есть варианты?

ШАХТ(Гессу). А вы, Рудольф?

ГЕРИНГ: Его я не знаю. Я знал другого Гесса.

ГЕCC(Герингу). Вы научили Карла Эрнста поджечь рейхстаг?

ГЕРИНГ: Геббельс.

ЙОДЛЬ(кричит). Геббельс?

УИЛЛИС: Не орать!

ГЕРИНГ: Он подготовил десять штурмовиков.

ЙОДЛЬ: И доложил вам?

ГЕРИНГ: Разумеется. Тогда же мы и решили свалить поджог на коммунистов.

ШАХТ: Я слышал, что один из тех десяти остался без вознаграждения. Некий Гель, в прошлом уголовник.

ГЕРИНГ: Он написал об этом в имперский суд.

ШАХТ: Этот человек был убит?

ГЕРИНГ: Его труп исчез.

ГЕCC: Исчез?

ГЕРИНГ(Гессу). Что вас ещё интересует? По-вашему, все мы — убийцы, а вы один такой теоретик? Старая гвардия, авантюристы, пивные собутыльники Мюнхена. Матрос Заукель, учитель Штрейхер, полицейский Кальтенбруннер. Все мы — убийцы! Почему мы не смогли изменить этот мир? Почему Господь отвернулся от нас?..

УИЛЛИС: Рейхсмаршал, я же просил вас не шуметь!

ГЕРИНГ: Прошу прощения, лейтенант. (Гессу.) Помните Нюрнберг тридцать пятого года, партийный съезд? Фюрер тогда сказал: «Не государство даёт нам приказы, а мы приказываем государству».

ЙОДЛЬ: За это нас и повесят.

ГЕРИНГ: Возможно. Скажите, Йодль, вы верите, что фюрер мёртв?

ЙОДЛЬ: Не знаю. Я ничего не знаю!

ШАХТ: