Нюрнберг. Скамья подсудимых - [21]
Три удара молотка. Зал заседаний трибунала.
РУДЕНКО: Советский Союз желает внести в протокол своё несогласие с решением трибунала по делам подсудимых Шахта, Фриче и фон Папена. Они должны быть осуждены, а не оправданы! Мы считаем, что имперский кабинет, генеральный штаб и верховное командование фашисткой Германии должны быть объявлены преступными организациями. Мы считаем, что подсудимый Гесс должен быть приговорён к смертной казни, а не к пожизненному заключению!
ЛОРЕНС: Это всё? Вы настаиваете? Особое мнение Советского Союза будет опубликовано и приобщено к приговору. Работа трибунала завершена.
Лоренс трижды бьёт молотком. Фотовспышки, треск работающих кинокамер.
ДЖЕКСОН(подходит к Руденко). Я хотел сказать вам, Роман…
РУДЕНКО: Не надо, Роберт, не подбирайте слова.
ДЖЕКСОН: Мы оба юристы и руководствуемся нормами правосудия.
РУДЕНКО: Прошу меня извинить, я бы не хотел обсуждать эту тему.
ДЖЕКСОН: Я не о приговоре. Вы же понимаете, этот трибунал и этот приговор стали частью мировой истории. Вы хотели поставить точку. Чем вас не устраивает запятая? Или многоточие?.. Дальше мировую историю будем писать мы. Разумеется, вместе с вами. Как бы я хотел увидеть то, что увидят наши дети и внуки! Надеюсь, они найдут общий язык. Всё ещё впереди! Время меняет людей.
РУДЕНКО: Или люди меняют время.
ДЖЕКСОН: Всё только начинается!..
Сквозь помехи пробивается радиопередача.
ГОЛОС ПО РАДИО: Передаем сообщение ТАСС. Нюрнберг, шестнадцатое октября 1946 года. Восемь журналистов, по два от оккупирующих Германию держав, присутствовали при казни главных военных преступников. Исполнение приговора началось в один час одиннадцать минут…
В сумраке один за другим появляются обвинители, свидетели.
РУДЕНКО: Входят члены комиссии, медицинские эксперты, офицеры охраны.
ЛОРЕНС: От каждой из союзных стран — генерал, врач, переводчик, два корреспондента.
ДЖЕКСОН: На эшафоте два американских солдата: переводчик и палач.
УИЛЛИС: Первым вводят под руки Риббентропа. Он бледен, шатается с закрытыми глазами. С него снимают наручники, связывают за спиной руки, ставят под петлёй.
ЛОРЕНС: Священник читает молитву. Палач надевает на Риббентропа колпак, потом петлю, нажимает рычаг.
ДЖЕКСОН: Верёвка дрогнула, пошла вниз.
РУДЕНКО: Десять раз палач нажимал на рычаг, десять раз дрожала верёвка. Через полтора часа всё было кончено.
УИЛЛИС: Когда повесили последнего из осуждённых, на носилках внесли тело Геринга. Под виселицей все трупы выложили в ряд, сфотографировали в одежде и без одежды, завернули их вместе с верёвками в матрацы, положили в гробы.
ЛОРЕНС: Гробы опечатали, составили документы о смерти…
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: В нашем концлагере было восемь печей в крематории.
ШМАГЛЕВСКАЯ: Мне каждую ночь снится Освенцим.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Однажды мы проснулись от страшного крика.
ШМАГЛЕВСКАЯ: С евреями приезжало много детей.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Газа не было, и людей заживо бросали в топки!
РОЙЗМАН: Я шёл на небо! Я был на небе! Все должны были раздеться и голыми пройти по улице до газовых камер. Нас было восемь тысяч евреев, все из Варшавы.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Мистер Джексон, вы говорили, что должны подойти к своей задаче с такой духовной неподкупностью, чтобы в будущем этот процесс выглядел как исполнение мечты человечества о справедливости. Вы и сейчас так считаете?
ДЖЕКСОН: Нюрнбергский процесс вошёл в историю.
ШМАГЛЕВСКАЯ: Как торжество демократии и гуманизма?
ЛОРЕНС: Кто-то должен править миром.
РОЙЗМАН: Править миром? Вы сказали — править миром?
ЛОРЕНС: Жизнь продолжается. Всё ещё впереди!
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Что было дальше? Я хочу знать. Я должна знать!
ДЖЕКСОН: В четвёртом часу утра гробы погрузили на грузовики, накрыли брезентом и под конвоем повезли на окраину Мюнхена, в крематорий. Репортёры решили ехать следом, но им пригрозили пулеметом. Охрану меняли четыре раза, как и маршрут. С рассветом въехали в Мюнхен.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Что дальше?
РУДЕНКО: Работникам крематория сказали, что привезли трупы четырнадцати американских солдат. Трупов было одиннадцать, но здесь ими никто не интересовался. Трупы ещё раз проверили, не подменили ли их по дороге. Кремация продолжалась до вечера.
ШМАГЛЕВСКАЯ: Господи!..
РОЙЗМАН (молится). Господь, на тебя полагаюсь! Сказала душа моя: «Нет у меня иного блага — только от тебя». Пусть умножатся страдания тех, кто спешит к безбожию, не произнесу имена их устами своими…
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Разве они — люди?
ШМАГЛЕВСКАЯ: Генералы, маршалы, министры, политики, финансисты…
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Я читала в газетах…
РОЙЗМАН: Почему, Господь, стоишь ты вдали, закрываешь глаза во времена бедствий, войн, убийств ужасных?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Я читала в газетах — их пепел развеяли с самолёта.
ШМАГЛЕВСКАЯ: А я не могу читать. Я спать не могу. Жить не могу!
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Хочу ли я жить после этого?
ШМАГЛЕВСКАЯ: Надо жить! Надо!..
РОЙЗМАН: Желание смиренных услышь, Господи! Суди нас! Каждого суди, чтобы не был больше тираном человек земной! Услышь нас, Господи!..
Занавес.
Драма о браке Джорджа Оруэлла с 30-летнему помощницей редактора журнала Соней Браунелл. Лондон, 1949 год. В больнице «Юнивесити колледж» находится Джордж Оруэлл с тяжелой формой туберкулеза…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.