Ныне и присно - [5]
«Снова проклятый Тимша. Так и рвется наружу. Сгинь!»
Не сгинул — наоборот, отпихнул Сергея в темноту, в дальний уголок мозга. Рука моляще потянулась к Суржину, но тут же бессильно упала на колено.
— Полпромысла позади! Кто мне долю даст? Чем зимой мать кормить буду?! — горько спросил Шабанов.
— За полпромысла и получишь, — отрезал Суржин, вмиг напомнив, кто здесь хозяин. — Даже с лихвой. А в шняке моей бешеным места нету. Не хочешь конца промысла ждать — лопарей проси, пусть в Колу отвезут, а там, глядишь, и оказия в Умбу сыщется.
Конец разговору. Покрученнику[5] с хозяином не поспоришь. Как жить-то теперь? Как людям в глаза смотреть?! В горле задавлено клокотнуло рыдание. Шабанов, не помня себя, побрел к берегу, грудь легла на обнажившийся по отливу валун, в мокрое от слез лицо плеснуло волной…
«Пусть плещет — подумают, что не слезы по щекам, а вода морская… одну соль от другой не отличить…
Волны накатывали, одна за одной, сбивая дыхание, вынуждая недовольно морщиться… Тимша отступил, жалобно всхлипнув напоследок. Осталась пустота.
«Надо бы встать, сколько валяться можно…»
— Серега! Слышь, Серега? Да что с тобой сегодня? Кончай дурить, а? — писклявый голосок настырничает, комаром над ухом зудит…
Шабанов неохотно разлепил веки… небо… чистое, ни облачка… мишуковская сопка с бело-ягельной проплешиной на вершине… залив… Солнце на востоке — дело к утру идет…
Сергей медленно повернул голову. Взгляд уткнулся в сидящего на толстом оранжевом борту надувнушки Веньку. Сокурсник напоминал потерявшегося щенка. Даже поскуливал с перепугу. Зажатый в кулаке черпак мелко дрожал, тяжелые капли срывались с брезентового донышка, падали на на обтянутые старенькими штанами колени… Венька не замечал.
— Серега! — почему-то шепотом позвал он. — Ты как? Я уж и по щекам бил, и воду лил, а ты…
Венька порывисто вздохнул. Шабанов улыбнулся.
«Дома! Никаких промыслов, никаких шняк… и никаких акул!!!» Сергей потер глаза — как бы со сна — на деле избавляясь от предательски выступивших слез.
Веньке рассказать? Не-е, такое рассказывать — прямая дорога в «дурку»… мозги лечить.
— Что «как»? Выспался я, — сообщил Шабанов, нарочито зевнув. — Ты-то чего делал? Где обещанные килограммовые?
Леушин сник — вопрос явно застал врасплох.
— Нету килограммовых… — промямлил он, — зато средненьких полрюкзака… И камбалюшек полтора десятка…
— Камбала, это хорошо, — с знанием дела согласился Шабанов. — Особенно, если в растительном масле сварить. Во рту тает!
Сергей предвкушающе облизнулся. Даже хотел блаженно зажмуриться, но передумал — не дай бог, снова в кошмар попадешь. Тело пробило ознобной волной — как жить? Хоть совсем не спи!
— С тобой точно все в порядке? — Венька никак не мог успокоиться.
— Да чего ты пристал?! — в сердцах огрызнулся Шабанов. — Что не так?
Обычно непробиваемый Леушин не выдержал.
— Все хорошо, да? — спросил он севшим от обиды голосом. Наполненный водой черпак полетел под ноги. — Почему ж тебя добудиться нельзя? Почему кричал, словно убивают? Кошмар, скажешь, да? И это из кошмаров?
Венька ткнул пальцем в серегину ладонь. Шабанов опустил взгляд — поперек ладони протянулась багровая полоса недавно зажившего шрама… Нет, даже не зажившего, а не сумевшего полностью проявиться. Не шрам — отпечаток, память тела.
Что на этот раз врать? Подсказал бы кто…
— Это не со мной — с тобой что-то! — ядовито бросил Шабанов. — Я ж еще зимой поранился! За полгода ни повязок, ни шрама увидеть не сумел? Тебе очки не купить?
От злости Венькино лицо аж красными пятнами покрылось.
— Себе купи! Неча из меня психа делать! И вообще… Якорь доставай, домой пора! Нарыбачились!
Шабанов угрюмо развернулся, потащил привязанный к носовому коушу шнур. Приспособленный вместо якоря здоровенный подшипник неохотно оторвался от илистого дна, чтобы в конце пути перевалиться через возмущенно скрипнувший борт.
— Уйди, — буркнул Шабанов сунувшемуся к веслам Леушину. — Сам догребу.
Радость от возвращения исчезла, как и не было. Рыбалка не удалась.
— По треску ходил? — голос вернувшейся с работы матери донесся, едва Сергей переступил порог квартиры.
— Ага, — отозвался он. — Котлет захотелось.
Шлепая босыми ногами, Светлана Борисовна вышла в коридор. Цветастый халат свободно болтался на худощавую фигуре, голову сплошь покрывали ряды бигудей, только за левым ухом непокорно выбивалась темно-русая прядь.
— Давай рыбу почищу, — сказала Светлана Борисовна, забирая у Сергея испачканный рыбьей слизью рюкзак. — Котлеты вечером будут, сейчас щами обойдешся. Раздевайся и руки мой.
Все как всегда. Привычно, уютно, безопасно. Сергей ощутил, как начинает отмякать стянувшийся в груди узел.
С пронизанной лучами утреннего солнца кухни, недавние события казались дурацким сном. По крайней мере, хотелось в это верить… Просто сон.
Непонятное снилось и раньше… Шабанов прикинул — с тех пор, как взрослеть начал… но чтобы наяву? Два раза за сутки!.. Забыть. Наплевать и забыть.
Шабанов мельком покосился на ладонь — шрам побледнел и уже не бугрился. Если так дальше пойдет, к вечеру от него следа не останется. И хорошо. И здорово!
Стоило покончить с едой, как по телу свинцом разлилась усталость. Ноги еле донесли до спальни.
Наш мир от абсолютного зла отделяет лишь очень тонкая грань, и большинство людей в погоне за наживой, сами того не замечая, ежедневно делают эту грань еще тоньше. Зло приходит в наш мир все чаще, и проявления его все отвратительней. Лишь горстка храбрецов, именующих себя Серыми Ангелами, противостоят этому, но до победы еще очень далеко. Ведь Брызги зла разлетаются повсюду.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».