Нусантара - [84]

Возвращается на вельботе Ламанау, и мы, как было условлено заранее, обходим на моторе вокруг острова.

Однако с других сторон Анака Кракатау накат еще сильнее, там и думать нечего о высадке. Приходится ограничиться пассивным лицезрением открывающихся перед нами видов. А виды действительно великолепные. С одной стороны острова геометрически правильный конус вулкана несколько смят, край кратера как бы отвалился, и это позволяет нам заглянуть в его пасть. Видны ступенчато застывшие потоки вытекавшей в море лавы, желтые и белые утесы, покрытые слоями сублимированной серы и гипса, клубы вырывающегося из трещины пара, красный отблеск кипящей в невидимом нам жерле лавы, бурые нависающие кулисы неразрушенных кратерных стенок.

Павел изрыгает в бессильной злобе проклятия. Какие поразительные кадры пропадают! Наш вельбот так швыряет волнами, что на пленке получится мельтешение, способное вызвать у зрителей лишь приступ морской болезни. Тяжело вздохнув, он убирает свою громоздкую кинокамеру и берется за маленькую узкопленочную, для домашнего употребления. Вдруг все обитатели вельбота начинают дружно чихать. Это мы вышли на место, куда ветер дует прямо из кратера.

Снова прочесываю литораль и супралитораль в поисках чего-нибудь живого, но почти ничего не нахожу, кроме тех ракообразных и насекомых, которые были обнаружены еще до поездки вокруг Анака. Возвращаются со скудными трофеями «наземные» зоологи, а за несколько минут до наступления темноты, появляются и вулканологи с поразительной для меня находкой: в кратере вулкана под камнями на горячем грунте с температурой сорок — сорок пять градусов они нашли несколько наземных крабов геограпсус. Сейчас поздно, а вот завтра надо бы урвать часок-другой, чтобы подняться к местам их обитания самому.

В темноте возвращаемся на «Джаланиди». На берегу остаются ночевать дежурящие у своих аппаратов сейсмологи, да кое-кто из тех, кто не в ладах с морской болезнью.

Почти весь следующий день я провел с профессором Сереном и с молодыми индонезийскими учеными на острове Ферлатен. Нашли молодой коралловый рифчик, по работать на нем из-за мутной воды пока невозможно. Волнение по сравнению со вчерашним ослабело, и можно надеяться, что через несколько часов видимость улучшится. Пока же мы копаемся в каменистой россыпи, окаймляющей на пляже верхнюю границу воды во время прилива и волнения. Россыпь сложена все той же легкой пористой пемзой, которую волны без труда забрасывают в верхнюю часть пляжа.

Земноводная фауна этих россыпей не вполне обычна. Мы находим здесь такие виды моллюсков, крабов, многощетинковых червей, каких на Яве до сих пор не встречали. Может быть, это объясняется специфическими особенностями необычного субстрата, а может быть… Нет, это еще надо проверить.

Неподалеку от пас стоят по пояс в воде (ведь отлив еще только начинается) пышные развесистые стволы баррингтоний, терминалий и других «полумангров».

На древесных стволах собираем животных, которые обычно живут на камнях и скалах: морских желудей, устриц, морских блюдечек и других брюхоногих моллюсков, разные виды крабов. И здесь тоже наряду с обычными для Явы видами находим и такие, которые пока обнаружены только на берегах Азиатского материка или удаленных от Зондского пролива островах.

Идет отлив, обнажаются все большие участки осушной полосы. Вода становится светлее, скоро можно будет отправиться на риф. Вдруг мы видим, что к нам приближается «Джаланиди». Оказывается, наши внимательные хозяева решили доставить нам обед прямо к месту работы. Что ж, большое спасибо, терима каси баньяк!

Наскоро закусив, отправляюсь обследовать риф, сначала в маске с трубкой, потом в акваланге. Риф образован почти лишь одной молодой акропорой — оленьими рожками, но под бурно разрастающимися колониями акропоры нахожу и другие роды и виды кораллов, сплошь мертвые, погибшие, очевидно, во время извержений.

Ветвящиеся оленьи рога — великолепный субстрат для развития сопутствующей кораллам фауны, но очень многих ее представителей мы извлекаем и из мертвых колоний подстилающего слоя.

Как всегда, много рыб. И опять-таки среди примелькавшихся на других рифах видов встречаем кое-что непривычное… У профессора Серена есть с собой настой сильно действующего яда, извлеченного из нарезанных веток мангровых деревьев. Яд этот поражает жабры, заставляя рыб задыхаться и всплывать на поверхность, а волны выбрасывают их на берег. Серен просит меня проплыть к дальнему краю рифа и вылить там этот яд из полиэтиленового мешочка. Только что я плавал среди этих доверчивых стай, щелкал их японским фотобоксом, а сейчас вся эта симпатичная рыбья публика должна погибнуть от моей руки. Правда, сделано будет это черное дело не из хищничества, а для науки, но неприятное чувство от этого не проходит.

Выливаю яд. Профессор Серен засекает время. Яд должен подействовать через пятнадцать-двадцать минут. Мы сидим на берегу, разбираем пробы и одним глазом косимся в сторону рифа, не всплывает ли отравленная рыба. Проходит сорок минут, час. Ни на поверхности воды, ни на берегу ни единой рыбки не появилось. Идейный вдохновитель несостоявшегося массового убийства сконфужен. Все остальные делают вид, что ничего особенного не случилось. Но и без рыб в этот день мы набрали уйму материала. Даже с первичной его разборкой нам всем придется просидеть до поздней ночи.